Я уставился на выходные данные: там русским по белому значилось, что для издания была использована картографическая основа тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Ну, да, старая, но не пятьсот же лет. Или Алёшка спьяну обсчитался, или это я чего-то не понимаю. Значит, пришло время глупых вопросов.

Чтобы поддатому человеку задавать «глупые» вопросы, нужно прикинуться ещё более пьяным, чем он, вот тогда если он даже что-нибудь и заподозрит, то потом всегда отбрехаться можно. Я предложил для ясности ума выпить ещё по одной. Выпили.

– Чёй-то она старая? – закусывая квашеной капустой, спросил я подпоручика.

– Потому что вот! Пятьсот лет ей, понял? – ответил мне тот.

Старинов забрал у него карту для детального ознакомления с выходными данным.

– Пятьсот одиннадцать лет ей, потому и старая! – сообщил ещё более пьяный, чем мы с поручиком Алёшенька.

– Пятьсот девять, балда! – поправил Старинов. – Считать не умеешь! – потом повернулся ко мне и, по всей видимости, ища во мне поддержки, спросил: – Сейчас какой год?

Я попытался выглядеть осоловевшим и в свою очередь поинтересовался у подпоручика:

– А какой сегодня год? Вчера пятница была… а сегодня какой?

Тот некоторое время тупо смотрел на меня, наверное, не понимал, как можно забыть год, в котором живёшь, но потом всё же выдавил из себя:

– Две тыщи чи-ты-ри-ста ди-вя-носто сидьмой.

Ни хрена себе! Так я, что, не в прошлое попал, а в будущее, что ли? Странненький тут у них постапокалипсис, странненький! Неожиданный такой!

Стоп! А мосты тогда куда подевались? А дороги! Не могло же всё это сгинуть совсем без следа.

– Ат раждиства х-хри-стова? – стараясь выглядеть поневменяемей, уточнил я.

– Чи-во-о-о??? – поручик удивился сильнее, чем я ожидал.

Я очень надеялся, что глаза мои в этот момент выглядели как два куска замутнённого стекла. Икнув для верности, я «пояснил» свою мысль:

– Двещи триста носта сьмой ат жтва стова?

Поручик залился громким хохотом:

– Ну, ты, братец, и напоролся! Две тысячи четыреста девяносто седьмой год от основания Рима! Хотя, тебе… тибе, поди, и вовсе… – он вздохнул. – Без разницы! Ладно, спать давайте укладываться! Завтра рано вставать!

Я лежал на лавке и смотрел в потолок. Смотреть-то я смотрел, только в избе темень была такая, хоть топор вешай. А-а-а, нет! Хоть глаз коли, вот. Собственно, я там ничего высматривать и не собирался, я думал, прокачивал ситуацию.

Значит, две тысячи четыреста девяносто, да ещё и седьмой. И не от сотворения Мира, а от сотворения Рима. И когда же его сотворили? Или создали… или как там правильно? Лет за пятьсот до нашей эры? Или раньше? Или позже? Вот уж не думал, что когда-нибудь понадобится.

По мнению господ офицеров, карта старая и потому никчёмная, надо будет их переубедить. И ещё, может быть и правда, с ними податься? С этими я уже, какой никакой контакт наладил, вроде даже нужен им для чего-то, а в той же Самаре может и не проканать.

Возьмут меня под белы рученьки… это хорошо если под белы рученьки, а то ведь и за цугундер могут схватить. Возьмут, значит, так и начнут выпытывать калёным железом, паяльников-то у них, наверное, нет… да, возьмут и спросят: «Кто ты, мил человек?». А сами иголки сапожные под ногти.

А тут ещё эти, из Хацапетовки которые приспеют. «Он это, он Демидушку нашего порешил! Душегуб! Нехристь! Волк позорный, конь педальный!». И тогда возьмут меня снова, выведут в чистое поле, поставят лицом славянской национальности к стенке, и пустят пулю в лоб.

В плане с бегством в Нижний я теперь видел ещё один минус: там меня никто не ждал. Да меня, собственно, нигде никто не ждал. Это если не считать поручика. Что ж, давайте его посчитаем. Я ему нужен. А он мне? Мне необходимо переодеться, да и вообще внешность сменить: постричься, побриться… что ещё можно сделать? Сутулиться? Можно, наоборот, бороду отпустить. Да, это, пожалуй, лучше будет.

Что ещё выдаёт во мне гостя из будущего? Будёновка и волочащийся за спиной парашют? Незнание реалий этого мира! Вот что. Как с этим бороться? Переодеться, свалить от этих и прикидываться глухонемым? Вариант.

А как бы я сам искал меня, будь я на месте тех, кто меня ищет? Если бы я встретил того мужика, у которого я дорогу спрашивал, то непременно рванул бы на всех парах в Самару. А если бы не встретил? А если бы не встретил, то… то тогда бы начал методично обшаривать все окрестности и выспрашивать население про незнакомца в пятнистой одёже.