Синхё в ответ приподняла вопросительно брови.

— Мне всё-таки не нравится финал, — пояснил Шин. — Нужно после вас с Джан Ди немного… Притушить. Давай завершим по-другому.

— Как же? — с интересом спросила Синхё.

— Есть у нас ещё одна композиция, — парень посмотрел в сторону угла зала. — И человек, который её уже выучил и умеет в импровизацию. Нужна шляпа, Синхё.

— Шляпа? — удивилась девушка.

— А если ещё и трость добудешь, то я тебя расцелую, — ответил Шин.

— Хм, куда я скажу? — поиграла бровями девушка.

Шин посмотрел на неё. Усмехнулся. И кивнул. Синхё немедленно развернулась и ушла в подсобку.

— Шоу-бизнес, — покачал головой парень. — Вся мотивация ниже пояса.

И сделал знак Наби, подзывая её…

… Сон Джуна даже толком уговаривать не пришлось. Когда Наби поднесла найденные Синхё шляпу и трость, лицедей даже для приличия ломаться не стал. Более того, даже не стал уточнять, что надо делать.

— Кто в паре? — деловито спросил он.

— Полагаю, тебе бы хотелось Елену? — усмехнулся Шин.

— Верно полагаешь, — спокойно ответил Сон Джун, даже не пытаясь подхватить на пошлую волну слово «хотелось».

На сцене в этот момент зачитывала строки Джан Ди. И знаете… Почему-то эта композиция вызвала больший интерес у публики, чем Катарсис. КиШа, естественно, не перебила, но… Возможно, это талант?

— Петь буду на итальянском, — заявил ещё Сон Джун.

Шин приподнял брови.

— Удивил, — хмыкнул он.

— Не ты один смотришь в будущее, — хитро улыбнулся Сон Джун. — И запись мне будет нужна. Так, сцену бы сначала затемнить. Потом подсветить отдельно Елену. Затем меня. Такое возможно?

— Лично прослежу, — пообещал Шин. — Наби. Надо будет светильники чем-то закрыть.

Та кивнула и куда-то рванула.

— Уровень, — ехидно заметил Сон Джун.

— Да, кстати, рекламные проекты у нас делаются за деньги, — тут же парировал Шин.

— У-у! Даже года нет в бизнесе, а уже продюсер! — насмешливо фыркнул Сон Джун.

— Сора, Сонён, поможете? — спросил Шин у девушек и, смотря на хитрые личики, вздохнул. — Должен буду.

Вернулась Наби. И притащила пластиковые подносы. Синие, если кому интересны такие подробности…

… Шин поставил себя на ответственное место. Поэтому первый и убрал подносы. И один после поставил так, чтобы сделать чёткую левую границу света и тени.

Светильники были включены неярко, поэтому получилась мягкая подсветка. Елена, снова в белом платье. И она намеренно поддёрнула подол повыше с одной стороны. Даме было что показать, в плане длины и красоты ног. А ещё это было намеренное подчёркивание юности. Которой свойственно, говоря прямо, заголяться, дабы показать красоту.

После проигрыша в начале мелодии, Шин показал Соре и Сонён, чтобы те убирали подносы. В свете появилась фигура в шляпе и опирающаяся на трость (алюминиевую, медицинскую, но тут уж что добыли). Полы шляпы затеняли лицо. При этом рубашка была расстёгнута до середины груди. Этакий намёк на бурное прошлое. Престарелый мачо.

Наби закрывала два светильника посередине сцены. Таким образом, тёмной зоной посредине сцены были отделены два персонажа. Получилась классика подачи — разделение акцентов сценки светотенью.

«Всё-таки, умеет, умеет» — признал Шин, когда Сон Джун прошёл поближе к краю сцены.

Шёл актёр так, что верилось — это идёт человек в возрасте. И трость ему нужна по естественным причинам.

Елена потянулась к Сон Джуну. В классическом опять же стиле, по-балетному. Да, всё-таки, импровизация с профи, это совершенно другой уровень работы. Вот так, сходу, без репетиций, выжать из имеющегося максимум.

Сон Джун в ответ слегка развернулся, отворачиваясь от неё. Наклонил голову, как бы закрывая полами шляпы своё лицо от девушки. И запел:

Su confessa amore mio

Io non sono piu il solo l’unico!

Hai nascosto nel cuore tuo

Una storia irrinunciabile…

Что ж признайся, моя любимая

Я же больше не твой единственный!

Твоё сердце спокойно, холодно

А в словах нет ни слова истины…

В голосе был слышен упрёк и горечь. Такие, какие бывают у человека, который искренне любил…