Гронидел обернулся, кривя лицо в скупом сожалении:

– Простишь? Ложь о смерти?

– Ты соврал, когда сказал мне, что через год тебя не станет, – ответила Сапфир. – Будь это правдой, моя сестра не стала бы так сильно переживать насчет нашего брака и судьбы Турема в отношениях с Ошони. Знай она, что через год ты умрешь, пеклась бы о том, что я чересчур быстро овдовею.

Гронидел хмыкнул, а потом и вовсе рассмеялся.

– Как неожиданно! Ты умеешь читать между строк, – он похлопал в ладоши. – Но волнует меня не это, а спокойствие, с которым ты открываешь мне свои предположения. Что ты задумала, Сапфир? – он прищурился.

– Я прощу тебе обман, если сделаешь из меня настоящего воина, – стояла на своем принцесса.

– Огненная моя, полагаешь, я не понимаю, как ловко ты ушла от ответа?

– Да или нет? – Сапфир протянула ему руку, совсем как мужчины, когда заключали сделки.

Гронидел схватил ее за ладонь и резко притянул к себе.

– Я далеко не дурак, милая, – прошептал он ей на ухо. – Подумай лучше о великодушии, которое я проявил, оставив тебе в рукаве козырь. Ты всегда сможешь его использовать, хоть для этого и придется сохранить девственность. Иначе никто не поверит, что я не узаконил наш брак.

– Ты понял, – сипло констатировала она.

– Конечно, я понял! – повысил тон Гронидел и отстранился. – Только удивлен, что пару часов назад ты и думать забыла об этой лазейке, зато после моего отказа исполнить все твои желания решила всласть оторваться и отомстить.

– Мне кажется или ты меня отчитываешь?! – возмутилась Сапфир.

– Не кажется, – отрицательно покачал головой Шершень, подкрепив слова зловещим прищуром. – Взрослого от ребенка отличает умение нести ответственность за собственные поступки. Можно и в тридцать быть ребенком, и в двенадцать стать взрослым. Ты ведешь себя по-детски, а я умираю, Сапфир, и времени нянчится с тобой у меня нет.

Она демонстративно закатила глаза, показывая, насколько «верит» ему. Шершень на это внимания не обратил.

– Ты правильно поняла, что Рубин не подозревает о моем недуге. Ордерион тоже не в курсе. Но не ставить их в известность – мое решение. И даже Дхар с Одинеллой мне в этом не перечат.

– Так боги все же осведомлены о твоем состоянии? – возмущенно перебила Сапфир.

– Да, они знают, что я умираю. Именно они и помогли определить, что со мной и сколько мне осталось.

– Хочешь, чтобы я поверила в этот бред? – Сапфир сильнее сжала рукоять меча. – Что Одинелла и Дхар добровольно хранят твой секрет просто потому, что ты их об этом попросил?

– Не важно, веришь ты в это или нет. Плевать даже, если ты Рубин и Ордериону расскажешь о том, что мои дни сочтены. Но если секрет раскроют другие… – он загадочно обвел рукой помещение, – мой брат, например, или королева Ошони… Из принца Зальтии и влиятельного руководителя школы ордена повелителей силы я превращусь для них в смертельно больного доходягу, которого перестанут опасаться. С мнением которого перестанут считаться. Ни мне, ни тебе – моей жене – это не нужно. Особенно сейчас, когда за два месяца нашего отсутствия мой братец и Марьям Ошони будто сорвались с цепи и начали странно вести себя.

У Сапфир внутри все похолодело. Если Гронидел говорит правду о недуге, то он абсолютно прав в том, что не желает рассказывать об этом всему миру. Больной – значит слабый. А со слабыми в мире маны никто не считается.

– О каких странностях идет речь? – тихо спросила принцесса.

Гронидел отвернулся, не спеша отвечать.

– Ты можешь мне объяснить? – более громко спросила она.

– Я размышляю над тем, стоит ли оставлять тебе козырь в виде девственности или все же лучше обезопасить собственное будущее от твоих выходок и узаконить наш брак? – Он повернулся к ней лицом и вопросительно изогнул угольную бровь.

– Ловко! – кивнула Сапфир. – Ты ушел от ответа, – прошипела она. – Зубы мне не заговаривай! Говори правду, иначе я сегодня же сообщу всему миру, что ты никчемный муж, и расторгну наш фиктивный брак.

– Там должно быть мягко и удобно, – он сделал шаг навстречу и указал рукой на солому, что сушилась на настиле. – Больно будет только раз, а потом тебе наверняка понравится.

Сапфир удивленно смотрела на него, пытаясь понять: он шутит, увиливает или всерьез решил залезть на нее в этом сарае?

Ладони внезапно вспотели, и принцесса второй рукой перехватила рукоять меча, готовая в любой момент оторвать острие от пола и проткнуть им муженька.

Тем временем Гронидел уже подошел вплотную, неотрывно глядя на нее, словно змея на добычу. Этот безумный животный взгляд вселял настоящий ужас.

Она уже видела подобный взгляд. Но где? И когда это было?

Деревня. Дома. Раскисшая дорога. Местные жители бегают туда-сюда с ведрами и пытаются потушить огонь, что перекидывается с одного строения на другое. Сапфир с пылающим мечом в руке идет по траве. Его острие тянется следом, оставляя за собой выжженную полосу. Кто-то из местных, завидев ее, закричал во все горло: