Я отошла – быть свидетелем чужого горя было неловко. Посмотрела на дом, в котором выросла. В три этажа, длинный и тонкий, словно скворечник, он достраивался этаж за этажом много лет. Пожалуй, он напоминал дом семейства Уизли – такой же нелепый. Раньше мать сдавала комнаты курортникам, но у нас они жили неохотно. Мы ютились у самой горы, далековато от города. К реке нужно было спускаться по каменистому крутому откосу, усыпанному острыми камнями, а до моря трястись на автобусе добрый час.

Но я любила наш берег. И лысую гору. И песчаную тропинку, что вела к дому. Узкие спальни с высокими окнами. И даже рев, с которым смывал наш допотопный унитаз – мёртвого подымет.

– Здесь жить будешь? – спросила баба Нина, обнимая меня со спины и поглаживая по плечу.

– Не знаю, – честно ответила я. – У меня в Москве крошечная студия… куда там трех детей? Но там работа, там вся жизнь моя… Не знаю, что делать.

В холодильнике было пусто. Вернулся косматый рыжий кот, которого соседка прикармливала, заорал требовательно. Такая же рыжая, как он, Соня, схватила его в охапку и утащила в свою комнату. Я смахнула пыль с обеденного стола – пылью все заросло, прошла в гостиную.

Ангелина стояла ко мне спиной и гладила поверхность старого трюмо. У меня сердце сжалось. Представила, каково ребёнку разом лишиться не только матери, но и дома. Колючка Ангелина встретила мой взгляд вздернув подбородок и горло ушла.

А я весь вечер пыталась организовать быт. Что вообще едят дети? Во сколько им ложиться спать? Я не знала ничего. Анька местами сделала ремонт и поставила новую электрическую плиту. Я не успела к ней приноровиться и сожгла мясо. На ужин пришлось яичницу есть, а это наверняка вредно…

– В душ и спать? – с надеждой спросила я, посмотрев на часы.

Десять уже, наверняка уже можно спать. Я вот после перелёта, потом долгой дребезжащей маршрутки просто умираю от усталости. Дети переглянулись. Миша сделал ко мне шаг, но Соня дернула его за футболку, вынуждая остановиться. Я подавила соблазн закатить глаза.

– Ты что-то хотел сказать?

Он замялся, сестры явно на него давили, затеяв против меня войну. Ангелина шикнула, а мальчик упрямо мотнул головой. А потом протянул мне крепко сжатый кулак. Я тихонько разжала маленькие пальчики. На ладошке лежал зуб. Крошечный. Молочный.

– В приют зубная фея не прилетает, – объяснил Миша. – А зуб у меня уже три дня, как упал. Я его прятал, потерять боялся…

– А что надо делать? – испугалась я.

– Положить под подушку. В приюте я ложил, а она не прилетела.

У меня снова сердце сжалось – с таким-то сердечный ритмом и до инфаркта недалеко. Этот мальчишка безумно трогал, а сейчас зуб его держу и реветь хочется.

– Сегодня непременно прилетит, – заверила я дрогнувшим голосом.

Ангелина резко со стула встала так, что он жалобно заскрипел ножками.

– Не прилетит, – сказала Ангелина, которая вовсе не была ангелочком. – Потому что фей нет, я тебе сто раз говорила.

– Неправда! – закричал Миша, лицо его сморщилось предстоящим плачем. – Когда у нас была мама, фея всегда прилетала!

Ангелина ушла, хлопнув дверью. Соня за ней. Я решилась, и притянула мальчишку к стулу, на котором сидела. Робко, со страхом прижала его к себе. Он доверчиво уткнулся лицом в моё плечо, я успела коснуться его шелковистых волос. А потом он вырвался и убежал.

Я сначала немного поревела, а потом вытащила из сумки сникерс, что приехал со мной ещё из Москвы и сотенную купюру. Положу Мише под подушку. Иду, сердце замирает, страшно. Удивительно, но мне хочется, чтобы этот мальчик, которого я вижу в первый раз в жизни сегодня, продолжал верить в зубную фею. Мишка не проснулся, я осторожно нашарила зуб под подушкой, а под неё положила немудреный подарок.

Зуб выбросить не решилась.

Утро наступило куда скорее, чем мне хотелось. Мечталось выспаться, но спала я чутко, поэтому услышала тихие детские шаги по коридору.

– А мама на завтрак готовила кашу, – порадовала меня Ангелина. – Или блинчики. А ты снова приготовила яичницу. На ужин, на завтрак…

– Я не мама, – как можно спокойнее ответила я.

Ангелина поднялась, посмотрела мне в глаза. Маленькая ещё, пусть и не по годам стервочка. Я буду спокойной. Я знаю, как ей плохо сейчас.

– Да, – согласилась она. – Не мама. Мачеха.

Слово хлестнуло, словно кнутом. Обожгло пощёчиной. Я не сдержалась, в комнату к себе сбежала. Поревела снова. Как же я хотела домой! В свою маленькую уютную квартирку. Пить кофе на лоджии и смотреть на вечерний город. Наслаждаться покоем. Я не хочу внезапного материнства!