И я…поехал. Уже там, в небольшом городке в стороне от моря вспомнил – было дело. Был я тут проездом, меня постоянно по работе мотало. И девушку вспомнил. Невысокая такая, милая брюнеточка, работала на ресепшен в гостинице. Такие случайные связи явно не мой формат, но все же…ночью штормило, выл ветер и дождь по крыше стучал, девушка была хорошенькой, и все печалилась о дочке, которую с соседкой оставила. И случилось то, что случилось. Если все сойдется, так и не без последствий случилось.

Гостиница не изменилась ни на йоту.

– А где у вас такая, – я обрисовал руками. – С грудью… Темненькая.

Дородная женщина за стойкой вздохнула, подперла солидную щеку такой же солидной ладошкой.

– Анька? Так померла она… больше месяца уже как.

– А дети?

Женщина глянула на меня подозрительно, но по традиции уже, в этом городке бушевал шторм, ей явно скучно было, и она продолжила.

– Их сначала в приют забрали. Есть у нас временный, живут до распределения. Потом нарисовалась сестрица и их забрала. У самой похоже, ни кола, ни двора, так и живут в избушке. Хотя знаете, когда уезжала, двенадцать лет назад, тут такой скандал был… Анька сказала, что на порог родного дома её больше не пустит. А эта, значит, профурсетка ей говорит – и не надо, я все сама куплю и заработаю. Видать, не очень-то и получилось, а гонору сколько…

Я озадачился. Можно было уехать, меня явно не ждут. Но вопрос надо решить, он, как нарыв, может просто созрев лопнуть. И тогда всем плохо будет, а мне особенно. А я люблю, чтобы хорошо.

Номер был тёмным, и вроде тот же самый, что и в прошлый мой приезд, когда я застрял тут по воле случая и шторма. Ветер стучал я в окно, спать бы, да никак не спалось. Куртки я с собой не захватил – весна в этих краях обычно жаркая, поэтому до машины бежал под дождём. Все узнаю на месте. Адрес у меня есть, настроил навигатор и поехал, сражаясь с ветром.

Дом тоже тёмный – ночь. Одно окно только светится, за ним едва заметное движение, значит – не спит. Машину пришлось бросить за забором и пробираться к дверям под раскаты грома. Стучу требовательно, и удивительно, мне открывают сразу, словно ждали.

– Вы кто? – выпалила удивленная девушка. – Что вам нужно?

А я стою, смотрю на неё, как дурак. Совсем на сестру не похожа. Блондинка. Руки на груди скрестила, словно прячется от меня. Глаза серые, глубокие. Красивые губы чуть изогнуты, словно она раздумывает, улыбнуться ей, или не стоит.

А в глазах все же страх.

– Папа, – улыбнулся я, хотя в мыслях не было взять и вот так ошарашить. – Двойняшек.

Она отшатнулась. Красивый рот округлился буквой О, наводя на крамольные мысли. И вообще вдруг подумалось – хорошо, что приехал. Сидел бы там, судился. А здесь шторм и девушка, которая явно заслуживала места в моих мыслях.

Только она так явно не считала.

– Убирайтесь! – изо всех сил делает вид, что ей не страшно. Что ей не нужна помощь, будто она и не тянет трех детей одна в нищете. – Нам ничего не нужно!

И дверь захлопнула перед моим лицом. Я постоял и минуту посозерцал обшарпанную, побитую невзгодами дверь. И что вот сейчас делать? Она, похоже, опасается покушения на её девичью честь, впрочем, судя по моим мыслям, она в чем-то права. Начну стучать, вызовет, чего доброго, полицию, перепугавшись, а у меня никаких оснований на отцовство, кроме смутных воспоминаний и мятого письма.

– Я вызову полицию! – закричала девушка в то самое светящееся окно, открыв его на мгновение и подтверждая мои опасения.

А потом закрыла раму, рывком задернула шторы. Спряталась, значит, в домик. Соломенный, как у одного из трех поросят, имена которых я путал и в детстве.

– Чудесато, – задумчиво ответил я.

На следующее утро светило солнце. Так ярко, что если бы не лужи, посверкивающие в его свете и не разбросанный тут и там хлам, принесенный ветром, можно было бы подумать, что ночной непогоды вовсе не было. Показалось.

Проснулся я рано и удивительно бодрым.

– Как спалось? – подмигнула давешняя женщина.

Я подавил порыв перекреститься – значит, не показалось, в номер и правда стучались ночью. Нет уж, хватит с меня любовных приключений, тем более, настолько сомнительных.

На свою беду, я явно выиграл в генетической лотерее, и мама произвела меня на свет более красивым, чем я этого заслуживал. От этой смазливости – одни беды. Чего стоило моё детство, в котором каждая встреченная тётка, со словами "ути-пути, какой хорошенький" норовила потрепать по щеке, а то и ущипнуть.

К счастью, я вырос, и щипать меня за щеки теперь боятся.