– Посмотри. Напряги память. Может, узнаешь? – Светлов говорил отрывисто, он внезапно подумал: если не узнает, буду стрелять…

Что за проклятье – не верить в появление друга, подозревать, что за личиной человека может скрываться сервомеханизм, созданный и запрограммированный СКАДом.

Клаус склонился над бессознательным телом и вдруг отшатнулся, словно ему влепили пощечину. Обернувшись он потрясенно посмотрел на Светлова:

– Та девушка из спасательной капсулы?!!

– Да. Извини, Клаус, я должен был убедиться что ты – это ты.

– Понимаю. Проехали. Что она тут делает?

– Понятия не имею. Я пришел за ИПАМом.

– За квартирой следили. Думаю, СКАД нацелил сюда дистанционные датчики. Система в курсе происходящего.

– Хреново. Надо выбираться. И ее нельзя бросать.

– Антон ты хорошо подумал? Мы видели ее двадцать лет назад. И за истекшие два десятилетия девочка не изменилась, разве что сильно похудела.

– Да, я подумал. Она могла провести все это время в саркофаге.

– Двадцать лет?

– Да, двадцать лет. Мы ведь не смогли тогда эвакуировать ни одной камеры поддержания жизни.

– Это я помню. А как, по-твоему, она оказалась здесь? Не повзрослевшая?

– А где ей было взрослеть? Все элементарно, Клаус. Камеры поддержания жизни обладают примерно двадцатилетним ресурсом автономии. Она пыталась связаться со мной через сеть накануне моего ареста. Все складывается. Ресурс камеры истощился, и автоматика совершила последнее возможное действие – освободила человека из-под своей опеки.

– Хочешь сказать, что она очнулась где-то там, в черном лесу?

– Да.

– И сумела добраться до города, войти в сеть, отыскать тебя?

– Не так уж и фантастично. Думаю, она искала любого, кто принимал участие в той операции. Я оказался доступен, потому что остальные погибли.

– Это просто нереально. – Клаус покосился в сторону лестничной площадки, откуда по-прежнему доносились скрежещущие звуки. – Тебя подставляют, Антон. Ладно, я недоступен, это понятно, но остается еще Фогель. Почему она не вышла на него?

– Не знаю.

– Нужно убираться отсюда. – Фриенбагер посмотрел на неподвижного андроида и сплюнул. – Мне не нравиться происходящее. СКАД слишком много на себя берет. Система открыла охоту на людей.

Светлов посмотрел на Дану и заметил:

– Она тоже человек, и этим, по-моему, все сказано.

– Ладно. Будем выбираться вместе. Не думаю, что Энтони придет в восторг, но бросать ее тут действительно нельзя.

– Хоук тоже здесь?

– Внизу в машине. – Фриенбагер тяжело взглянул в глаза Антона и спросил: – Ну, что стоим? Давай двигать, пока дройды не вылезли из лифтов.

Антон засунул АПС в подходящий карман своей куртки, и без видимых усилий поднял с пола бессознательное тело Даны.

– Будешь прикрывать. Пойдем по лестнице. Спускаемся по возможности тихо.

– Я на секунду. – Клаус первым выскользнул из квартиры, и направился к одной из шахт лифта. Когда на площадке появился Антон, он уже ставил вторую гранату: укрепив ее над сдвижными дверями выхода на этаж, Фриенбагер активировал детектор движения, сориентировав его таким образом, чтобы любой выбравшийся из шахты лифта андроид спровоцировал взрыв.

– Получал осколками в затылок. – Пробурчал он, догоняя Антона. – Командир, почему никто даже носа не высунул на стрельбу?

– А кому мешает стрельба?

– Не понял? Не все же жильцы сейчас на постах в Цитадели.

– Не все. – Согласился Светлов. – Но из «параллельности» звуков выстрелов не услышишь.

– Понял. Долбанная виртуалка. Извини, командир, я не принимаю участия в этих экспериментах системы.

– Ты как вообще оказался в «мертвом квартале»?

– Долго рассказывать. После госпиталя набил морду одному из военных чинуш.

– По причине?

– Банальная история. Не сошлись во взглядах, на проведенную нами операцию. Он пришел меня награждать от имени городских властей. А я злой тогда был. Сам понимаешь. Они ведь знали, что мы встрянем. Или не так?

– Знали или не знали, – это еще вопрос. – Ответил Светлов. – Сам до сих пор не разобрался. История темная, информации ноль, все засекречено.

– Вот и я о том. На наших же погибших ребят все списали. Мол, это мы разбудили механическую нечисть. А про раскопки – ни звука.