– Вы говорите, что Якобсона надо отделять от остального структурализма?

Пожалуй. Надо.

Обо всем этом я напишу.

Статья будет начинаться так. У Толстого есть неизвестный рассказ. Человек выезжает в деревню. Разговаривает со своей умершей восемь лет назад женой. Он не знает, из прошлого он или из будущего.

Так и я сейчас смотрю на структуралистов.

Я обманул младенцев.

Они развили сложную терминологию. Я ее не понимаю. Что пишет Лотман, не понимаю. Но так плохо писать нельзя. Он пишет как Виноградов. Нельзя писать о литературе и писать так плохо. (Другая запись – 1972 г.: “Меня читают. Читают. Но больше (холодно и с обидой) – Лотмана”.)

Сейчас все говорят об уровнях. Но это все не так.

– В.Б. но это вы первый высказали идею о сюжетном тропе, об изоморфизме сюжета и стиля – разных уровней. Разве это неверно?

– Верно. Можно понимать вещь как елку. (В.Б., видимо, хотел сказать, что тот же рисунок с разной силою повторяется на нескольких уровнях.) Но это не обязательно. И не в каждом произведении писателя это есть (21 ноября 1968 г.).

Об изоморфизме говорили особенно много – может, потому, что мне эта его идея казалась (и кажется) одной из самых глубоких и в теоретическом, и в практически-исследовательском планах, а Шкловский ее почему-то теперь все время оспаривал.

В те годы я много спорил с ним о границах применения точных методов, считая, что низшие уровни художественной системы – повествование, собственно язык – можно исследовать этими методами, в частности статистическими. Такую попытку я предпринял в первой главе своей книги “Поэтика Чехова”, а в остальных – целостного описания художественного мира, который на всех уровнях устроен единообразно. Эти споры и взгляды Шкловского достаточно полно отразились в его письме по поводу книги. Привожу его целиком.

Дорогой Саша!

Я поздравляю себя и Вас с тем, что я еще не послал Вам письма с благодарностью за присылку книги.

Оно бы сгорело. (У нас в подъезде подожгли почтовый ящик. – А. Ч.)

Книгу Вашу я прочел еще в Ялте, взяв экземпляр у Каверина.

Спасибо за присылку экземпляра.

Книга хорошая. Книга, как бы Вам сказать, – не то что разнонаправленная, сколько разнопостроенная.

В начале Вы пользуетесь приемами структуралистов, определением качеств произведения или частей произведения по принципу “да” – “нет”, потом Вы переходите на другие принципы.

Первые десять страниц (теоретическое введение. – А. Ч.) написаны с большим применением терминов, которые цитируются как всем известные без уточнения смысла их для данной книги.

Вы ссылаетесь на 5-й стр., выясняя идею изоморфизма, на меня.

Я не только указал связь, я попытался построить общую теорию сюжетосложения, включая в нее и учет предыдущего состояния построения этих форм, т. е. пытался доказать, что художественное произведение по методу организации материала все едино и событийная часть – материал нового построения, а не форма его.

Слово в художественном произведении – материал, элемент формы, а не форма. Материал весь в сломе.

Для того чтобы применить ко всем этим явлениям законы сетки, надо установить, могут ли быть выведены законы на основании пяти рассказов, и определить, на основании чего выбраны именно эти рассказы. То, что они написаны в один год, не делает их соотносимыми.

Работа по сетке-вопроснику, сделанная на 18-й стр., охватывает уже пять лет.

Но “сценки”-скетчи – это особый жанр. Жанр определяет построение. Произведения не едины, вернее, каждое из них не единственно; оно соотнесено с жанром, и нельзя анализировать сонет, не сказав, что это сонет.

У Жюль Ромена его родители приняли лирическое стихотворение о весне за письмо с просьбой прислать теплый шарф. Они не знали закона поэтического жанра.

Кстати Вам скажу, что первые (1880 год) рассказы, которые Вы анализируете, еще не чеховские. Мне приходилось иметь дело с самотеком: там действительно все очень просто, но там еще нет автора. Первые вещи самые нехарактерные: они как бы пародийны. Это вертикальная зелень, которая лезет по стене. Это не строительный материал.

Но не буду заказывать другую книгу.

Есть хорошие главы. Интересен анализ “Степи”.

Но основное изобретение Чехова, кажущаяся случайность и внутреннее соотношение сюжетосложения с обыденностью, с безначалием и с бесконечностью жизни, отказ от фабулы во имя сюжета-предмета – изобретение Чехова.

Вы много знающий, очень талантливый человек с настоящим будущим и с будущими неприятностями, но для меня Ваша книга кажется вертикальной, декоративно лезущей по стене, как бы закрывающей архитектуру самого здания.

Отмалчиваться нельзя. Но я помедлил с ответом.