Сирия встретила нас солнечной весенней погодой. Арабский язык обитал в наших головах пока в зачаточном состоянии. Я путал турецкий «парасыз» и арабский «маджанан» (бесплатно), турецкий «йол» и арабский «тарик» (дорога), турецкий «араба» и арабский «сейяра» (машина). Мимо нас по йолу, точнее ат-тарик, проезжали араба за арабой, точнее сейяра за сейярой, но все они имели форму маршрутных такси или автобусов. Пока мы высматривали нормальную машину, чтобы отвезла нас парасыз, точнее маджанан, — вокруг нас собрались любопытные местные жители.

— В Алеппо надо ехать? Вот маршрутка идет, — показывали нам они. Но мы избегали маршруток, опасаясь их платности.

Жители, поняв, что мы люди приезжие и тупые, застопили нам маршрутку. Водитель (неожиданно для нас) согласился на «бесплатно», а один из пассажиров даже знал русский язык.

До Алеппо было километров сорок. За окном проплывали поля и деревни одноэтажных каменных домиков. Дорога была похуже, чем в Турции, примерно российского качества. Обгоняющие и встречные машины вели себя весело, бибикали, люди ехали в кузовах грузовиков. Вскоре высадились в Алеппо.

Алеппо, он же Халеб, второй по величине город в Сирии. Здесь живет около полутора миллионов человек. Сколько сразу отличий от турецких городов, находящихся совсем рядом! В Турции относительно мало лавок, магазинчиков и вкусных едален, а здесь практически в каждом доме на первом этаже — одна или несколько лавок. Турецкие города были относительно чистыми, а здесь, куда ни глянь, валялись обрывки газет и полиэтиленовых пакетов, передуваемые туда-сюда ветром. Обилие микроавтобусов и народ на улицах, суетливо куда-то стремящийся. И необычайное обилие развешанных всюду портретов президента Хафиза Асада, недавно избранного на пятый семилетний срок абсолютным большинством в 99, 9 % голоса — прямо по-коммунистически!

В этот день, как и последующие две недели, нам приходилось удивляться, сколь распространен в своей стране сей вечный президент. Каждая лавка, магазин, телеграфный столб и стена дома украшались его портретом, а то и не одним. В некоторых богатых конторах и учреждениях стояли его статуи или бюсты. Хафиз Асад простирал руки над трассами, встречал нас на въезде в различные города, бдительным оком взирал на народ в харчевнях и даже в некоторых квартирах. Надписи на арабском и английском гласили: «Мы, как всегда, сказали ДА! Хафизу Асаду!» и т. п.

После недолгих поисков мы отыскали и российское консульство. И — о радость! — навстречу нам возник Владимир Шарлаев! Как хорошо, что он нас дождался!

Вот житие его.

От Москвы или Питера до Алеппо ехать можно что справа от Черного моря, что слева — выйдет одинаковое расстояние. Мы поехали через Батуми (читатель помнит, чем это завершилось), а Вовка через Болгарию и Румынию. Достигнув Анкары, он долгое время удивлялся, почему никто не прибыл на эту (впрочем, необязательную) встречу. Позвонил в Россию — тут и узнал он, что остальные путешественники сидят в темнице города Батуми. Вовка быстро добрался до Алеппо, где уже несколько дней ожидал нас, ночуя в сторожке у сирийских солдат, охраняющих консульство. Сотрудники консульства отнеслись к автостопщику хорошо и время от времени угощали его вкусностями.

В этот же день в Алеппо прибыл Паша Марутенков, а также Саша Казанцев в паре с Гришей Кубатьяном. Эти двое успели посетить столицу Турции Анкару, где и остался еще один участник поездки, калужанин Миша Кошелев, не имевший ни сирийской, ни прочих виз.

Мы обменяли несколько долларов в российском консульстве и вшестером отправились гулять по Алеппо.

Немалый процент жителей Алеппо составляют армяне и иные русскоговорящие люди. А из арабов многие обучались у нас в России. В былые советские годы в Сирии работало несколько тысяч российских рабочих, а в последующее время ее посещали не меньшие толпы наших челноков. Из-за всех этих причин русский язык в Алеппо оказался распространен; то там, то сям нам попадались читаемые надписи и рекламы; а продавцы и прохожие, распознав нашу сущность, тоже иногда проявляли знания русского.

Вечерний Алеппо сверкал тысячами огней; всюду кипела жизнь. На обочинах сидели чистильщики обуви (на одной площади их обнаружилось человек двадцать), и со всех сторон предлагали почистить нам ботинки за небольшое пожертвование. Бумажные и полиэтиленовые плакаты с изображениями президента Хафиза Асада висели повсюду, а в некоторых магазинах ими была завешана целая стена. Из многочисленных едален доносились запахи шаурмы и прочих жареностей и вкусностей; продавались дешевые, разнообразные сладости; с лотков и тележек можно было купить местные фрукты-овощи. Иракские челноки, презрев всемирное эмбарго, продавали за бесценок содержимое своих перегруженных легковушек — финики, ботинки, одежду и другие порождения и изделия соседней иракской земли.

Машины медленно протискивались, толкаясь по узким улицам туда-сюда; в кузовах некоторых из них сидели люди, замечали нас и махали нам, удаляясь. Мы употребляли все съедобное, что встречалось нам по дороге, и отмахивались от чистильщиков обуви. Искали междугородный телефон — но все имеющиеся телефоны были карточными. Вовка Шарлаев за время долгого ожидания в Алеппо уже успел стать карточником и позвонил в Россию, сообщив о нашем воссоединении.

Вечером сего же дня сотрудники российского консульства одарили нас шаурмой, жареной курицей и другими угощениями. Мы съели их за здравие отечественной дипломатической миссии и расставили свои палатки на газоне напротив консульства. Наконец-то мы в Сирии! Наука победила!