Шрифт:
– Вы когда меня решили убить?
– Пока в деревню ехали, братан-арестант сказал, один ты. Вальнем - и сами тузы!
Визг поедаемого Балдоха смолк наконец-то. Тихо стало.
– Сколько в вашей гопе?
– спросил Витя, вертя головой на 360 градусов.
– Трое еще - с готовностью ответил Калган.
И стал смотреть еще искательнее.
– А этот, Авантт ваш?
– Сосательный аппарат, скамейка.
– Тьфу! По-человечьи говори, мразота!
– шевельнул стволом Витя.
– Ну, вафлер!
– Вот же вы пидоры!
– Это он! Мы - бродяги!
– Рожей на асфальт. Руки за спину, бродяга сраный - решил Виктор.
Жалобно постанывая Калган улегся. И не сопротивлялся, пока сюрвайвер стягивал ему руки в локтях. Завопил только когда его мощным броском Виктор в задний отсек УАЗа закинул.
– Больно!!!
– Я могу выкинуть обратно!
– и Витя, секунду подождав, хлопнул задней дверцей. Отчего скомканный гопник опять взвыл, но куда сдавленнее и тише.
– Меня перевяжи!
– Сейчас все брошу и кинусь. Что за шушера твои братаны - которые живы еще?
– По жизни?
– Да. И давай колись быстрее. Бродяга, надо ж...
– Волчары тряпошные. Хоть мы и семья, но так скажу. А они только жрать и батонить горазды. Дрыхать в смысле.
Виктор глубоко вздохнул. Потом спросил: 'С оружием умеют работать?'
– Да неа. Откуда? Слышь, перевяжи. А? Дотеку ведь!
– попросил уже с настойчивостью в голосе раненый.
– Нечего пищать. Здесь вставать нельзя - всякие дохляки быстрые тут в лесу рыщут. А ты еще кровищей воняешь на километр.
Калган притих. Тихонько постанывал.
– Что, думали повеселиться?
– спросил Виктор.
– Да. Разморозить зону, у тебя тут беспредел был, как слышали. А потом - гуляй, рванина! Дизели как на днюхе! Лафа!
– А вы хоть кого-то пиканули вообще? Жмуры за вами есть? Цену себе не набивай, пойму - Витя задал важный вопрос, но небрежным тоном. Раненый купился.
– Не, мы только несколько раз пятый угол устраивали и темную. А так Балдох двух подрезал. Он так говорил, я не видел - вперемешку со стонами выдал гопник.
– Говори, планы какие были у вас?
– Так ну, это... Перевяжи, а?
– Говори, я сказал!
– рявкнул Витя.
– Ну это...
– Не мни сиськи!
– Ну... тебя мочкануть, жить в твоей хазе. А остальные будут пахать как скажем...
– Ясно. Все, завали хайло.
– Мне...
– Ты заткнись, я сказал.
Вылез из УАЗа. Опять та же песня - штурм чертовой деревни в одиночку. Повторно дубль. Была мысль за помощью обратиться к Максу, благо в машине рация лежит. Но передумал. И так хватает проблем. И еще больше выглядеть несамостоятельным совсем не хотелось. Бакланы эти оружием пользоваться не умеют. Потому вряд ли просекут, что те патроны, что у них есть - холостые. Балрог этот покойный не просек. И раненый гопник - тоже, хотя любой нормальный человек по весу бы понял, что патрон с пыжом только.
Но до чего пустым патроном больно досталось - даже по ватнику. Синяк не синяк - но больно было всерьез, как хлобыстнуло пыжами. Особенно в затылок. А если в лицо угодят, уроды? В глаз, к примеру. Вроде и запыжил-то не сильно, врыхлую. И пороха сыпал мало. А чувствительно вышло.
И теперь точно придется рисковать. Да, бакланы тупые и неумехи с апломбом. Но там три ружья. И да, их самих трое. А он - опять один. Усмехнулся грустно, опять он с пулеметом и ружьем, увешан аки Рембо. И да, надо бы понаблюдать, разведать, но время терять тоже не дело.
И Виктор пошел в деревню, прикрываясь кустами и строениями. Ружье в потных руках, струйки по спине и пулемет чертовски неудобный...
И до чего же ему не хотелось идти!
Просто даже ноги не шли. Словно за сапоги цеплялся спутанный чертополох, перевитый вьюнком.
А еще этот скулеж щенячий за спиной.
Крутило желудок и брюхо злобно бурчало, явно не радуясь тому, что обладатель кишечника опять лезет куда-то в дупень, буквально не жалея живота своего.
И живот категорически был против этого.
И сердце было против.
Щемило и как-то тревожно ворочалось, вместо отчетистой равномерной работы, которую и не замечаешь вообще-то обычно.
Пот тек ручейками.
И саднило побитые пыжами места.
И простреленная ляжка заныла, как больной зуб.
Остановился. Присел.
Перевел дух.
Сколько раз он слыхал от людей, которые побывали в опасных ситуациях - что вообще-то есть предчувствие.
Но это - у опытных. Грамотных и обстрелянных.
Неучи просто боятся. Безотносительно.