— Святая Тереза! — вздохнула женщина. — Та милая малышка[23]!

— Я имела в виду другую Терезу, — улыбнулась сестра Урсула, — Авильскую, которая…

Но женщина прервала её:

— Прошу прощения, сестра, но эти чётки…

— Да?

— Где вы их взяли? — На мгновение её благочестие исчезло, сменившись явной заинтересованностью. — Откуда они появились?

— Не знаю, — честно ответила сестра Урсула. — А что? Вы что-нибудь знаете о них?

— Знаю? Ну, я уверена, это мой… — Женщина замолчала. Она подняла к своей полной груди сцепленные пальцы и задумчиво опустила голову. — Но мы сейчас не должны думать о таких вещах, не так ли? Нет, сестра, это неважно. Расскажите мне, что можете, о своей жизни.

Сестра Урсула закусила губу. Эти чётки были у убитого. Если женщина знает что-то о них… Хотя какая связь может быть между столь дорогой вещью, как они, и тем, кого лейтенант назвал “бродягой”… Тем не менее, если только попробовать выяснить…

Сатана редко душил её с такой силой. Но она сказала лишь:

— Думаю, лучший способ объяснить, это показать вам что-то из дел наших рук. Мы именуемся, как вам известно, Сёстрами Марфы Вифанской, поскольку матушка Ла Рош верила…

3

В те дни, когда Ольсен и Джонсон только начинали, а ад ещё и не думал раскрываться[24], действие одной их сценки происходило в гостиничном номере. Среди множества удивительных неудобств этой комнаты был пьяный, время от времени забредавший туда в поисках ванной.

При пятом своём появлении он, взирая на двух несчастных комиков, отчаянно стонал:

— Так вы во всех комнатах?

Именно так чувствовал себя сейчас лейтенант Маршалл. Он доставил Кончу в квартиру Дунканов, отказавшись прервать работу Мэтта даже ради похвального проекта по распитию пива, и направился в совсем другой, роскошный апарт-отель, номер которого был найден на трупе Тарбелла.

На пути в монастырь он слышал о Хилари Фоулксе от Кончи. В монастыре он ещё больше услышал о Хилари Фоулксе от сестры Урсулы. А здесь первым же именем, привлекшем его взгляд на почтовом ящике, было ХИЛАРИ С-Т ДЖ. ФОУЛКС.

— …во всех комнатах… — пробормотал лейтенант Маршалл.

Дверь открыла горничная в форменном платье. На вопрос Маршалла, можно ли поговорить с мистером Фоулксом, она запросила визитную карточку.

— Боюсь, у меня её нет. Просто скажите ему, что это полиция. — Он собирался добавить что-нибудь обнадёживающее, чтобы отвести обычный ужас мирных граждан перед полицией, но лицо девушки мгновенно просветлело.

— О да, инспектор, я скажу ему. Он будет очень рад.

Маршалл не почесал в затылке. Он не был склонен к этому жесту, да не знал никого к нему склонного, но понял, что романисты имеют в виду, когда пишут: “Он почесал в затылке”. Доселе он никогда не сталкивался с человеком, который бы столь горячо приветствовал полицию, а исходя из всего слышанного до тех пор о Хилари Сент-Джоне Фоулксе, определённо следовало полагать, что он последний, кто стал бы это делать.

Маршалл осторожно присел на изящный тонкий стул. Эта гостиная была женской. Тут не стояло прочных удобных кресел, в которых можно вытянуть ноги и закурить трубку. Вся комната была изящно, до боли опрятной. Ни следа пепла, очков, журналов или других признаков нормального человеческого удовольствие. Единственным материалом для чтения служил небольшой шкафчик, наполненный изысканно оформленными томиками в кожаном переплёте. Даже не глядя на них, Маршалл был уверен, что это полное собрание сочинений Фаулера Фоулкса.

Он закурил трубку, поискал пепельницу и безнадёжно засунул спичку в отворот брюк. Маршалл откровенно признавал в глубине души, что оказался здесь, потому что ему стало любопытно посмотреть, на что, чёрт возьми, похож этот Хилари. Не было и одного шанса из ста — или, точнее, был только один шанс из двадцати четырёх, — что Хилари как-то связан с трупом Тарбелла с Мейн-стрит. Но, как успокаивал он свою совесть, надо же было в этом отеле с чего-то начинать.

— Инспектор! Но это превосходно!

Голос удивил Маршалла. Едва ли он знал, почему, но ожидал чего-то более женственного. Этот голос, более глубокий, ясный и звучный, чем был его собственный в разгар карьеры на студенческих дебатах, едва ли соответствовал его общему представлению о Хилари.

Визуально этот человек подходил ему больше, чем на слух. Рост его был чуть ниже среднего, а вес чуть больше. Не то чтобы толстяк; просто можно обойтись щеками чуть менее пухлыми и шеей, не вылезающей из воротничка. На нём был великолепный красно-золотой халат, который сразу же захотелось иметь Маршаллу, поверх слишком узких брюк в тонкую полоску и нежно-розовой рубашки с жёстким белым воротничком, какого Маршалл не надел бы и на маскарад.

Походка его напоминала пингвина, и полицейский почти что ожидал, что вместо нетерпеливо схватившей его пальцы мягкой руки окажется ласта.

— Меня зовут Маршалл, — сказал он. — И я всего лишь лейтенант.

— Прекрасно, лейтенант, прекрасно. Садитесь. Чаю?

— Нет, спасибо. Я не займу у вас много времени. Просто хотел бы задать пару вопросов.

Хилари Фоулкс сел, вежливо подавшись вперёд и сжав рукой мочку правого уха. Маршаллу смутно припомнился широко известный рекламный плакат с портретом его отца в той же позе.