— Хм… может и пропадали, но это по сводкам карабинеров и Морского патруля проверять надо. Кстати, Франсин… а вы точно были одна на экраноплане? Или наши СМИ, как обычно, приукрасили действительность?

— Да. Я, знаете ли, уже взрослая и вполне самостоятельная девочка.

— И руководство отпустило вас в дальнюю экспедицию в одиночку? — поразился проф Спанидис. — Какая безответственность!

— Я сама себе руководство! — нахмурилась женщина. — У меня самостоятельное направление исследований, я глава лаборатории. И я не считаю нужным у кого-то отпрашиваться. Если не верите, свяжитесь с моим институтом, директор подтвердит.

— Хорошо, хорошо, мы верим! — поднял я руки в примирительном жесте. — И это действительно хорошо, потому что обошлось без жертв. Но все равно невероятно! Алкагест!

— Боюсь, вы неправы, Анте.

— Почему, Франсин? Катамаран же растворился!

— Это факт, — признала женщина. — Но вы ошибаетесь с определением. Что бы ни воздействовало на мой экраноплан, и откуда бы оно ни взялось, это нельзя назвать алкагестом, потому что оно растворило только пластик. Вернее, все, в чем содержалось хоть немного биопластика.

— Вы уверены?!

— Более чем, — кивнула доктор Моро. — Когда я очнулась… ненадолго, но все же… я видела плавающие вокруг моего… ну, вы поняли… короче, многие вещи, что были у меня в каюте, всплыли. Кое-какая одежда, деревянные безделушки, мусор, остатки еды… все металлическое или тяжелое, естественно, пошло ко дну. Но я на сто процентов уверена, что мы найдем и двигатели, и энергоустановку, и аккумулятор, стоит только воспользоваться сканером.

— Ха! Дроны, катера, траулеры… что их все объединяет? Правильно, они из биопластика! — незамедлительно озвучил я мелькнувшую мысль. И притворно вздохнул: — Ну вот, очередное проявление парадокса Гексли. В который уже раз… и он также непреодолим, как закон всемирного тяготения.

— Вы о чем, Анте?

— Один из законов мерфологии, — пояснил я. — Мне о нем отец рассказал, когда я в детстве попытался объяснить ему природу какого-то явления… уже не помню, грома, что ли… короче, звучит он так: великая трагедия науки — уничтожение прекрасной гипотезы безобразным фактом.

Рассмеялись все, включая меня самого: девушки весело и заразительно, я с едва заметной горечью — все-таки моя гипотеза накрылась известным местом. Даже проф усмехнулся.

— Не расстраивайтесь, Анте! — подбодрила меня Франсин, отсмеявшись. Настроение у нее явно улучшилось — вот что значит вовремя разрядить обстановку. — Ну, не получилось алкагест открыть. Но ведь какая-то аномалия есть. И исследовать ее не менее интересно, чем легендарный алхимический компонент.

— А еще это жизненно необходимо, — против воли поддержала Тинка женщину. — Кто знает, вдруг они все чаще начнут появляться. И что тогда? Ведь жертвы будут… профессор, а вы что молчите?

— Я не знаю, что и думать, — признался тот. — С одной стороны, все ваши рассказы отдают бредом и явно антинаучны. С другой — потенциальная угроза жизни и здоровью людей… мне нужно подумать. Хотя о чем тут думать? Это дело вне нашей компетенции, необходимо привлечь специалистов из Службы мониторинга моря. И пусть они думают. Если вообще поверят.

— Что ж, профессор, это идеальный выход. Только учтите, что это проблема более научная, нежели прикладная. И на Службу мониторинга или патруль спихнуть ее не получится, — слегка надавил на психику я. — Вернее, поначалу очень даже получится, но все равно в конце концов они придут к нам. Или не к нам, а к кому-то еще в Университете. Вот только мы к проблеме ближе всех. Так зачем нам делиться славой?

— Славой, — буркнул проф. — Мечты, как вы прекрасны. Скорее тут с жизнью можно расстаться. Если все это хотя бы на одну десятую правда, то ни о какой самодеятельности не может быть и речи! С нас всех головы поснимают за нарушение техники безопасности. Так что забудьте, оба! Если кто-то и примет участие в подобной авантюре, то люди более опытные, пожившие… ох уж этот юношеский максимализм!.. Все, пойдемте, доктору Моро нужно отдыхать, мы ее утомили.

А вот тут лучше не спорить. Если проф посчитал, что пора разговор закруглять, значит пора. Ему ничего не стоит дока Росси позвать, и уж та-то точно нас взашей выгонит. Уж лучше мы сами, добровольно, без потери достоинства, так сказать…

— Ну и что ты об этом думаешь? — поинтересовался я, оставшись с Тинкой наедине.

Профессор с присущей ему деликатностью не стал нас обременять своим присутствием и ушел в лабораторию, а мы неспешно побрели к бассейну Люченте — подходило время утреннего кормления, а синьорина Монтанари старалась по возможности эту забаву не пропускать.

— Не знаю… странно это все.

— Что именно? Растворившийся в воде экраноплан?

— Не только. Что она делала в том проливе? И почему одна? Не верю я этой… как она на тебя смотрела!

— Тин, ты ревнуешь?! — поразился я.

— Вот еще! Очень надо!

Офигеть. Угадал. Вот и разбери этих баб… только что чуть ли не в любви признавалась, фанаткой себя называла, и вот уже загрызть готова. Надо что-то делать, как-то отвлечь. Да хотя бы подколоть.

— Только не говори, что она шпионка.