– От меня ни шагу в сторону. Я сделал шаг – ты шаг. Я влево, ты влево. Я вправо – ты вправо. Твою ж… колпачки с оружия долой. Оружие зарядить. Патрон дослать. Палец от спускового... Переводчик на одиночный.

– Принято.

В этот момент сзади нас открылась дверь и оттуда выглянул сначала охранник, следом парень лет восемнадцати. Вышли во двор и встали как два столба, с недоумением глядя на нас.

– В дом, живо, - скомандовала Ольга. – Нападение на машину.

– Оля, ты? Здесь? Что случилось? – парень узнал сестру и сделал шаг вперёд, что бы в следующий момент быть схваченным за шкирку своим охранником.

– Отвечаешь за него головой, понял? – прошипела девушка. – Обратно в квартиру, живо!!!

Охранник успел затолкнуть подопечного в парадную, но сам замешкался. Поэтому пришлось, сделав пару шагов назад, прикрыть вход, но не учли, что из машины, которая влетела во двор с улицы, стали стрелять ещё в движении прямо через переднее стекло.

– На колено. Огонь по водителю, – я заметил, что охранник не захлопнул за собой дверь. То ли оставил для нас возможность заскочить в дом, то ли решил вернуться и помочь. Одним словом урод. (Через несколько дней я узнал, что был не прав - телохранитель погиб прямо там, в дверях, потратив последние секунды своей жизни на то, что бы сообщить руководству о нападении)…

Как расстрелял магазин, даже не понял, но среди грохота всё равно услышал, как сзади тихо ойкнула Ольга.

– Куда? – рявкнул, не оборачиваясь.

– Нога и вскользь по голове. Правая рука тоже.

– За меня уйди. Прекрати стрелять, – опустил флажок режима огня на автомате и тупо, один за другим выпускал содержимое двух рожков в сторону машины. О том, что она бронированная, сообразил не сразу, но тех двух, кто сидели на первом сиденье, мы уже положили, потому что лобового стекла в машине не было в помине – его выбили чем-то серьёзным ещё по дороге сюда. Но с заднего сиденья в нас продолжали стрелять и, судя по всему, там имелся большой запас боеприпасов, потому что огонь вёлся практически не переставая, с секундными перерывами на перезарядку.

– Малыш, ты как? – я отбросил в сторону пустой и подсоединил последний полный магазин. – Последний магазин. Перезаряди свой автомат и положи слева от меня.

– Держусь, но мутит. Кровь не остановить, хлещет как из ведра. Скорее всего, артерия задета, а ни жгута, ни бинта нет.

– Вынь ремень или шнурок из ботинка и перетяни ногу. Давай, милая, действуй. Ты мне нужна. И не смей раскиса…

Ну вот, мне в грудь прилетел уже второй «подарок». Первый попал в пустой магазин, а этот… Больно то как… Дерьмо, а не жилеты… Отбросив автомат без патронов, выдернул из кобуры пистолет и выпустил всё, что было в обойме, в машину. Пистолет в сторону, левая рука наткнулась на автомат Ольги. Опыт старой школы дал о себе знать. Из машины, выбив искорёженную заклинившую дверь, вылез окровавленный мужик и, шатаясь, пошёл прямо на меня, пытаясь попасть, тоже стреляя из пистолета. Он упал метра за три, когда я уже с огромным трудом приподнял автомат и выпустил в противника всё, что было в магазине. Если бы не пронзительная боль в груди, можно было представить, что мы с Ольгой участвуем в съёмках какого-то боевика. Ну не может человек упрямо идти вперёд, когда ты метров с пяти всадил в него почти тридцать пуль. Он ведь даже без бронника был… После грохота - звенящая тишина…

Сунул руку себе под бронежилет - комбинезон мокрый. Повернул голову – Ольга сидела, прислонившись к моей спине, зажимая левой рукой правую ногу. Увидев намотанный шнурок чуть ниже бедра, улыбнулся.
– «Молодец, успела».

– Ты как, малыш?

– Не очень. А ты?

– И я…

Последнее, что увидел, как двор заполняют вооруженные люди, а брат Ольги прямо поверх комбинезона бинтует почему-то именно её руку, не ногу… Значит, у нас получилось…

* * *

Проснулся как всегда рывком, вынырнув из тяжёлого сна и не дома… в больнице. Одного взгляда хватило, что бы окончательно осознать, где нахожусь – куча аппаратуры вокруг, датчики, тянущиеся к моему телу, какие-то провода. И спящая рядом на стуле Маша. Вот уж кого не ждал увидеть рядом с собой, точно не её.

– Лисичка-сестричка, - хотел подурачиться, но почувствовал, что в горле торчит трубка, мешающая говорить. Я что, под аппаратом ИВЛ? «Прогнал» состояние, вроде ничего особо не болит. Рукой стянул пониже одеяло. Увидел перевязанную грудь, а что под бинтами, кто знает? Вынул трубку и понял, что дышать могу самостоятельно. Положил трубку рядом и, видимо, сработала какая-то сигнализация, потому что через полминуты в палату, где я лежал, ворвалось с полдесятка медиков. Смешно стало, что когда увидели лежащую рядом с головой трубку и без слов попытались вновь её засунуть мне в горло, не смотря на то, что я демонстративно закрывал рот рукой. Отбрасывали руку в сторону и пытались разжать зубы, пока кто-то не обратил внимание, что я, вообще-то, жив и вполне себе в сознании. Успокоились черти, отстали.

– Привет, Машутка, - слова дались с трудом, но меня поняли. Руку нежно пожали и, как показалось, даже прослезились. – Ты чего здесь, а не там, где должна быть?

– Моё право быть там, где я нужна и наиболее полезна, – девушка покраснела и, когда её попросили на время отойти от койки, как мне показалось, с радостью покинула палату. Сказала, уходя, что скоро вернётся.

– Как наши дела? – Мерзкая формулировка вопроса, который неизменно слышал каждый раз, когда попадал в больницу. Тем более было странно воспринимать подобное от врача, который, прямо скажем, выглядел более чем пожилым. Лет сто ему было, не меньше.

– Как обстоят ВАШИ дела, можете знать только Вы, да и как мои дела, тоже только Вам известны. Я здесь так, для мебели, койко-место занимаю.

– Раз пытаетесь злиться и шутить одновременно, уже неплохо. Самочувствие? Ах, простите, как сами себя чувствуете? Вопрос на этот раз задан корректно? – старик даже не улыбнулся, но вот глаза его искрились смехом. Подобное бывает, когда человек душой до сих пор юный.

– Вроде ничего не болит. Дышится свободно, но вздохнуть полной грудью не могу – повязка мешает. Железа из меня много вынули?