Боже, только отравления мне не хватало… Но через несколько минут все прошло, а аспирин снял боль.

Можно жить дальше, подумала я, собираясь в университет.

Перед занятиями пришлось забежать в кафе и позавтракать, потому что дома холодильник был пуст, а потом сразу на лекции.

После я собиралась поехать к отцу, а затем за продуктами. Вот и весь план на день.

Я всеми силами пыталась погрузиться в учебу.

Записывала за преподавателем даже то, что не нужно. Задавала вопросы по новым темам, обсуждала их с группой. Всё ради того, чтобы не думать о том, что меня сейчас действительно волновало. Не думать о Тимуре.

Занятия закончились, и, попрощавшись с одногруппниками, я побежала вниз по лестнице. У дверей меня неожиданно схватили за руку.

— Привет, крошка, — с улыбкой сказал Антон, заключая меня в объятия.

— Отпусти, я спешу, — пыталась вырваться я.

— Неужели? Куда?

— Какая тебе разница? Отпусти! — я толкала его, оглядываясь в поисках помощи.

— Что, некому защитить? Неужели?

Я смотрела, как этот придурок наслаждается моей беспомощностью, и мне хотелось заплакать.

— Надоел твой мажор? Выбросил тебя? — прошептал он мне на ухо.

Это был удар под дых. Внутри стало так больно… На глаза навернулись слёзы, и я изо всех сил старалась их сдержать.

— Отпусти!!! — закричала я изо всех сил.

Прохожие начали оборачиваться, и Антон отступил. Я воспользовалась моментом и выбежала на улицу.

— Марточка! Жди в гости! — крикнул он вслед, хохоча.

— Доченька, с тобой всё в порядке? — обеспокоенно посмотрел на меня папа.

— Да, папочка… Всё хорошо.

— Ты устала… И работа, и учёба.

— Работы больше нет…

— Ты больше не работаешь у Морозова? — удивился отец.

— Нет, больше не работаю.

— А…?

Я сразу поняла, о чём он хочет спросить.

— Я вернулась в нашу квартиру.

Отец нахмурился, но потом на его лице появилась улыбка. Он взял мои руки в свои ладони и мягко похлопал.

— Хочешь поговорить? — тихо спросил он.

Я только покачала головой, отказываясь, и прижалась к его плечу.

— Всё будет хорошо, милая.

Так мы и сидели почти час. Разговаривали, как раньше. Вспоминали маму, и каждое слово о ней вызывало у меня улыбку.

— Папа, почему ты не сказал мне про ваши отношения с тётей Аллой? — спросила я.

Отец напрягся и замер. Потом выдохнул и опустил глаза. В его взгляде читалась вина. Неужели он чувствует себя виноватым за то, что полюбил?

— У нас с Аллой ничего не было. Мы просто пару раз сходили на кофе, прогулялись, я ей немного помог по дому…

— Папа, это нормально, что у тебя есть личная жизнь.

В глазах отца появились слёзы.

— Я думал, ты меня не простишь, если я…

— Ты что? Я хочу, чтобы ты был счастлив. И если ты нашёл своего человека, я только поддержу тебя.

Папа поднялся и крепко обнял меня.

— Подожди, так идея с ужином у нас дома…? — ошеломлённо посмотрел он на меня.

— Угу…

— Как давно ты знаешь…?

Мы рассмеялись и продолжили разговор.

Но в моём сердце всё больше и больше разрасталась пропасть… Она напоминала о себе жгучей, щемящей болью.

Боюсь, эта пропасть, оставленная Тимуром, останется со мной навсегда.

Домой я едва дошла, таща в руках огромные пакеты из супермаркета. Радовало лишь то, что магазин находился недалеко от дома.

Разложив продукты, приняла ванну и пошла варить кофе. Но только поднесла чашку к губам, как снова появилась тошнота.

— Кажется, мне нужно сходить к врачу, — пробормотала я, взяв телефон.

Записалась на утро к гастроэнтерологу. Повезло, что было свободное время, потому что после обеда я снова собиралась к папе.

Поужинав, я легла, и меня накрыло. Слёзы потекли по щекам, стекая на подушку. А сердце разрывалось на кусочки.

За что он так со мной?

Всё же было хорошо.

Так хотелось его спросить… Я схватила телефон, набрала номер, и раздались длинные гудки. Один, другой… Слёзы не прекращались, а трубку никто не брал.

Когда я уже хотела сбросить, услышала знакомый голос.

— Да.

Серьёзный, деловой, уверенный голос. Всё как всегда.

Казалось, его совсем не затронуло, что я ушла из его жизни.