Женщина присела на стул и, стараясь скрыть своё волнение, взяла трубку. Однако руки её предательски дрожали. Егор, глядя на неё, не мог понять, что чувствует к этой женщине. Он не испытывал ни ненависти, ни обиды, ни боли — только печаль от того, что всё так несправедливо сложилось. Его мать, вместо того чтобы выбрать жизнь с ним, предпочла богатство и месть. Они сидели в тишине, глядя друг другу в глаза. Екатерина уже хотела положить трубку, но Егор, словно очнувшись от транса, взял свою.

— Привет, Егор, — произнесла женщина с необычайной мягкостью, что было совершенно не свойственно её характеру.

— Почему она? — спросил мужчина, не ответив на приветствие.

— О ком ты говоришь, сынок? — Екатерина Гурьева хитро прищурила глаза и, рассмеявшись, продолжила: — Может быть, о маленькой темноволосой дикарке, которая все-таки смогла исполнить свою мечту?

Егор, слушая, о чём говорит женщина, крепко сжал челюсти. А она продолжала:

— Знаешь, её привели, когда в её глазах был страх, дикий животный страх. А таких, как она, чувствуют и не щадят… если они слабые… Но она не была слабой, она ломала себя, и очень скоро стало ясно, что она лучше умрет, чем позволит до себя дотронуться. Она вела себя четко и по делу, никогда не говорила лишнего и все делала сама. Очень живучая… — вновь засмеялась женщина, но затем, что-то вспомнив, угрюмо посмотрела на Егора.

— Она была готова пойти на всё ради денег, чтобы оплатить своей сестре комнату. Она выполняла все мои просьбы, не задавая лишних вопросов. Я почувствовала к ней привязанность… Среди людей, которые в большинстве своём являются тут отбросами общества, она оказалась настоящей золотой девочкой. Тебе ещё интересно? — спросила Екатерина, глядя на Егора.

Он молчал, его гордость не позволяла ему ответить, и Екатерина усмехнулась.

— Ты не ненавидишь меня, а пришёл сюда ради неё. Значит, я не ошиблась…

— Продолжай, я слушаю, — сказал мужчина, и Екатерина, откинувшись на стуле, словно не сидела в тюрьме, а принимала важного гостя, продолжила свой рассказ.

— Ты знаешь, она очень хорошо читает и рассказывает.

«О, счастлив тот, кому дана отрада — Надежда выбраться из непроглядной тьмы! Что нужно нам, того не знаем мы, Что ж знаем мы, того для нас не надо».

— Зачем ты читаешь мне Гёте?

— Я попросила её прочитать мне своё любимое произведение. Она читала мне «Фауста», и я была поражена её талантом и глубоким пониманием мира. Что она забыла в тюрьме? Было очевидно, что она очень много читала. Мне было интересно общаться с ней — она была словно глоток свежего воздуха в этом не очень культурном мире. Она читала мне, а я рассказывала ей о тебе…

— Что же ты рассказывала обо мне? Как ты заказала смерть невинных людей, и одна из них была моей любимой женщиной? — с любопытством спросил Егор.

— Я рассказала ей всё, что знаю. Кстати, если тебе интересно, она назвала меня мстительной и злой ведьмой. В другой раз я бы просто разрушила жизнь этой девочки за такие слова, но тогда мне стало просто смешно. Я сижу в тюрьме за свои злодеяния, а рядом со мной сидит девчонка, которая почти убила своего отчима, и говорит, что я мстительная.

Екатерина разразилась громким истерическим смехом, но сопровождающие её надзиратели сделали ей замечание, и она замолчала. В её глазах появилась злость.

— Ты хочешь спросить, почему я всё-таки ей помогла? Хотя она не высказывала мне уважения? Тогда попроси меня, Егор, назови меня тем словом, которое я хочу услышать от тебя с рождения. Назови меня мамой.

— Это ты отдала меня своей сестре и воспитала как её сына, а сама пошла решать свои вопросы с местью. Не я тебя этого лишал, — оборвал её мужчина.

— Значит, не скажешь… Что ж, я хотела узнать, насколько она тебе дорога. Только когда назовешь меня мамой, я пойму, что она та самая. Я думаю, наше свидание окончено, — сказала женщина, пристально глядя на своего сына. Егор же даже не подал виду, продолжая пристально смотреть на Екатерину и напрягая скулы. Так они просидели минуту, и Екатерина, вздохнув, произнесла:

— Понятно, сын.

— Чего ты хотела от неё, чтобы она встретилась со мной? — спросил Егор, и женщина на мгновение задумалась.

— А что я должна была просить? — спросила Екатерина.

— Хватит играть в загадки, мне нужна правда, — разозлился сын женщины.

— Почему ты тогда не спросишь у неё? Дай угадаю, она, вероятно, соврала тебе, как и мне, что между вами ничего нет. Маленькая дикарка, как всегда, боится, но борется со своим страхом, — спокойным тоном произнесла Екатерина.

— Я так понимаю, что говорить с тобой бесполезно, — сказал Егор и хотел положить трубку, но его мать жестом остановила его.