- Двойня? Плохо… - бездушно выдает он, не отрываясь от моей истории. - Вика, от меня? - бросает так же сухо и коротко.
- Гордей Витальевич, разве это важно? – стараюсь говорить непринужденно, будто меня совсем не задевает его вопрос. - Вы здесь как специалист-кардиолог, а я в роли вашей пациентки. Мы поменялись местами, и теперь мне нужна ваша помощь. Что скажете, доктор, какие будут рекомендации?
- В нашей ситуации только одна… - поднимает на меня стальной взгляд ледяных серых глаз, чтобы добить жестким приговором: - Аборт.
Я влюбилась в коллегу и отца своей маленькой подопечной, нарушила врачебную этику и личные принципы, а он… цинично отправил меня на аборт. Вскоре после этого я застала его в объятиях одной из сотрудниц. Я думала, что Гордею не нужен никто, кроме его умершей жены, а ему просто не нужна… я. За два крохотных сердечка, которые бьются под моим, и за свое собственное мне придется бороться в одиночку.
Пролог
– Викуль, да у тебя их двое, - растерянно сообщает Агата Сергеевна, знакомый гинеколог. Только ей я смогла доверить свой секрет, как оказалось, двойной.
– Это шутка? – оборачиваюсь, облокотившись о спинку стула, и провожаю врача долгим взглядом от двери до ее рабочего места. Терпеливо жду, пока она сядет за стол и разложит бумаги.
– Нет, и мне совсем не до смеха. У тебя двойня, - протягивает мне результаты анализов с завышенным ХГЧ и заключение УЗИ.
– Значит, двойная нагрузка на твой организм, а особенно на сердце, с которым у тебя и так проблемы…
– Я в порядке, - перебиваю ее, нервно теребя пальцами карту. – Меня обследовали вдоль и поперек. Серьезных противопоказаний для вынашивания ребенка не выявили.
– Одного, но не двух. Многоплодная беременность сама по себе считается осложнением, - серьезно и насторожено объясняет мне очевидное, но я и так понимаю, что она права. Однако решение свое не изменю.
– Что же у вас, Богдановых, все так сложно, - сокрушается, окинув меня сочувственным взглядом.
– Врачебные дети, - неловко пожимаю плечами.
– Известный фактор. Болезни, реакция на лекарства, инфекции – все не как у обычных людей.
– Да, все так, - устало потирает переносицу.
– Посмотрим, что скажет кардиолог. Тебе нужно встать к нему на учет сегодня же. На протяжении всей беременности он должен вести тебя и наблюдать за состоянием здоровья. Если вдруг что-то пойдет не так…
– Конечно, я все понимаю, - поднимаю руки в знак капитуляции. – Я согласна. Это в наших интересах, - аккуратно укладываю ладонь на живот, не до конца осознавая, что я больше не одна. Две маленькие жизни зависят от меня, и я сделаю все, чтобы сохранить их. В конце концов, спасать детей – мое призвание. Работая педиатром, я постоянно помогаю чужим, а теперь… буду своим.
Легко улыбаюсь, на миг отпустив все переживания, и мечтательно вожу кончиками пальцев вокруг пупка, пока Агата набирает номер кардиолога. В полной тишине слышу щелчок соединения и строгий мужской голос, приглушенный телефоном.
Сердце совершает кульбит в груди, волнительные воспоминания лезут в голову, а интуиция трубит в горн. Нет, это не может быть он…
– Гордей Витальевич, свободны? Можете зайти ко мне? – чеканит гинеколог в трубку, а потом обращается ко мне: - Тебе повезло, Вика, в нашей клинике по средам и субботам Одинцов принимает. Сегодня он как раз на месте.
Фамилия раздается как удар гонга, резко бьет по барабанным перепонкам. Хочется заткнуть уши руками, закричать что есть мочи. Вместо этого погружаюсь в состояние ступора и апатии. Внутри – катастрофа вселенского масштаба, снаружи – хрупкая броня, которую я латаю по кусочкам, не позволяя эмоциям пробраться сквозь брешь.
– Нет, я… - шумно сглатываю внезапно образовавшийся в горле ком. – Можно мне другого врача?
– Глупости. Ты чего? – отмахивается Агата. – Он лучший в своем деле. Знаешь, каких усилий мне стоило уговорить его хотя бы на несколько дежурств! После смерти жены Одинцов вообще отошел от дел и сосредоточился на новорожденной дочери. Мы уже думали, что такой ценный кадр потерян для медицинской сферы. Но нет, он вернулся.
– Знаю, - шепчу, потупив взгляд.
– Вы знакомы? Ах да, логично, вы же оба медики. Наверное, пересекались… Что не поделили?
Упрямо молчу, закусив губу изнутри. Не признаюсь же я, что мы с Гордеем не поделили… наших будущих детей.
Он пока не знает о моей беременности, ведь не планировал вновь становиться отцом. Это случайность, которой рада только я. Одинцов предан памяти своей жены – и никак не может ее отпустить. У него есть маленькая дочка от нее, а у меня теперь… две частички его каменного сердца.
Дверь поскрипывает за спиной, открываясь. По кабинету разносятся тяжелые, уверенные шаги. Останавливаются позади меня, и я оглядываюсь, схлестнувшись взглядом с Гордеем.
Он удивленно смотрит на меня сверху вниз, прищурив платиновые глаза. Выглаженный белоснежный халат расстегнут, показывая безупречную контрастно-черную рубашку.
Красивый, как демон, и холодный, как айсберг. Идеальный мужчина, который никогда не был по-настоящему моим.
– Здравствуй, Виктория, - вежливо обращается ко мне. Улыбается скупо и мягко, как в те дни, когда я посещала его дочку как участковый педиатр. Проводит невидимую черту между нами.
– Добрый день, Гордей Витальевич, - поддерживаю деловой тон.
– Возьмете пациентку на консультацию? – вклинивается Агата, о существовании которой я в панике забыла. Все вокруг перестало существовать, кроме нас двоих.
– Да, разумеется, - напряженно произносит он, не сводя с меня наполненного опасной ртутью взора.
– Что случилось?
– Беременность, - выпаливаю на одном рваном выдохе.
Гордей преображается как по щелчку пальцев. Мрачнеет, ожесточается. Хмурит брови, сжимает губы, играет желваками на скулах. В его глазах мелькает тень страха – и сменяется тихой яростью.