Лицо Фларинена покраснело. Выпученные глаза таращились на Олета, губы кривились от ярости и обиды. Будь он волшебником – не миновать магического срыва. Но он был человеком – и его банально и неприглядно несло.

Фларинен порывался вскочить, но Олет положил руку ему на колено и удержал распорядителя от резких движений. В сторону двери рыцарь не смотрел, но всем собой выражал призыв: тихо, не спугните его!

Скай и так не двигался, Ник, кажется, вообще не дышал, пристально наблюдая за сценой допроса. Торн замер истуканом, и Скай даже представить себе не мог, каких усилий эта неподвижность и ледяное молчание стоят Фортитусу. Вот уж кто не привык себе отказывать в желании осадить редкого наглеца.

– Дружбу отнял, любовь отнял, – повторил Фларинен зловещим шепотом. – Работу мог отнять, даже жизнь мог, если бы захотел. И только мою ненависть он отнять был не в силах! Только ее. Ха-ха, спорить готов, он даже не догадывался о ней. Разве может старина Флари ненавидеть? Разве может Фларинен вообще испытывать чувства? Они ведь для благородных, а Флари только и знает, что считает мешки с зерном да печется о том, чтоб двери и ворота не скрипели. Нет у Флари ни желаний, ни чувств, ни мечты! Не исполнитель, не слуга даже, а так, инструмент…

Фларинен снова впал в апатию: ссутулился, свесил руки со стула, обмяк. Даже лицо оплыло будто у пьяного.

– Нет у Фларинена ничего… – невнятно пробормотал он.

– А как же ненависть? – аккуратно подтолкнул его Олет. – Она-то ведь у Фларинена осталась?

– Да! Она осталась! – Распорядитель слегка распрямился и хитро прищурился: видно, мысли о последнем оставшемся чувстве все еще его воодушевляли. – Только что я мог все эти годы?

– Портить мебель, плевать в отвары, прятать украшения госпожи и любимые зимние перчатки Торна, – с совершенно серьезным видом перечислил Олет.

Его собеседник замахал руками и возмущенно возразил:

– Как можно?! Я же замковый распорядитель! Я никогда ничего не испортил бы в Гарт де Монте! И тем более не стал бы прятать чужие вещи. Я… – Фларинен оборвал сам себя и снова погрозил рыцарю пальцем. – А, ты все шутишь! Все бы подначивать старину Флари… Я годами ждал возможности поквитаться с Торном. О, как я смеялся, когда его сынок оказался обычным. Таким, как я. Нет, хуже – без капли силы! И ни ума, ни смелости, ни хозяйственности – ничего в Рейнарде не было. Ничегошеньки!

Фларинен залился смехом, на сей раз не сиплым и каркающим, а булькающим.

Отсмеявшись, он утер выступившие слезы и продолжил:

– Не наследник, а пустышка! Я как мог старался подлить масла в огонь. Тут словечко, там словечко, здесь улыбнуться, а там посочувствовать – и мальчишка становился все более невыносимым. Я быстро понял, что если Торну можно отомстить, то только через его сынка. А знаешь, как просто сделать обиженного мальчишку еще обиженнее? Он ведь никогда и ни за что не пойдет и не спросит у отца, правда ли то, что он слышал о том, что папочка про него якобы говорит.

Фларинен снова развеселился и захихикал. Выглядело и звучало это настолько мерзко, что Скай с удовольствием побегал бы за Пугалом по самым колючим кустам или даже забрался бы на какую-нибудь заснеженную гору – все лучше, чем «любоваться» на хихикающего человека, изнуренного не только недосыпом и тревогой, но и застарелой ненавистью, любовно взращиваемой при каждом удобном случае.

Распорядитель внезапно умолк. Почесал ухо, поерзал на стуле.

– Ты не стал ограничиваться сплетнями, – высказал предположение Олет. – Ты задумал что-то похитрее.

Фларинен кивнул и пояснил:

– О да, когда Крей рассказал о своих изысканиях, я понял: это мой шанс! Надо сделать Рейнарда волшебником, чтобы он смог получить титул – и опозорить его! О, это-то точно сделало бы Торна несчастным! Он бы страдал – и ничего не мог бы с этим поделать! Убить щенка у него не поднимется рука. Точнее, нет, он мог бы. Если бы не Адалинда. Та слишком любит своего убогого ребенка. И жалеет его, и балует, и закрывает глаза на все его проделки. А он ведь как-то избил служанку, которая не захотела перед ним юбку задирать. Прекрасная была горничная, между прочим: внимательная, исполнительная, спокойная. А пришлось ей уволиться. Адалинда ее, конечно, подарками одарила да еще, смешно сказать, уговаривала, остаться. Вот ду…

– Достаточно! Я слышал все, что нужно, – мрачно произнес Торн.

Фларинен подпрыгнул как ужаленный и развернулся к лорду.

– Нет! Я еще не все сказал! Я слушал тебя несколько лет! Теперь уж ты дослушай меня… друг любезный!

– Ты отравил Рена? – Олет постарался отвлечь распорядителя.

– Да. Он мог меня выдать. Рен был умный парень. Так-то со стороны все просто: захотела госпожа Арна наделить внучка волшебством, вот и спонсирует талантливого исследователя. Но Рен, он догадывался, что не все так гладко. Расспросил бы его этот проныра кучер – и глядишь, догадался бы, откуда ветер дует. Не-е-ет, мне такого не надо. Подкопытень я давно насушил и выварил. На всякий случай. А тут и повод есть, и Минни, дуреха, со своим приворотным зельем – ну как не воспользоваться, а?