Смерть надвигалась, она была все ближе и ближе, и нужно было бежать, но Стэн никак не мог сдвинуться с места. Ноги стали тяжелыми, они вросли в песок и пустили корни – а тяжкий, нарастающий вой становился все ближе и ближе. Захлебываясь от ужаса, задыхаясь и всхлипывая, Стэн рванулся изо всех сил… и смог. Он вырвался. Стэн бежал, захлебываясь горячим воздухом, поскальзывался, падал и снова бежал. А потом на Стэна надвинулась огромная бесформенная тень. Она накрыла землю, залила чернотой белый песок. Смерть рухнула с неба на Стэна. И он умер.

Стэн сел в кровати, хватая воздух перекошенным ртом. Футболка промокла от пота, руки тряслись, в горле булькал то ли плач, то ли хрип. Стэн нащупал мобильник. Три часа ночи.

Господи. Надо было ложиться в окопе.

***

– Ты точно уверен, что тебе не нужен костюм?

– Точно. Сказали, чтобы без официоза, в обычной одежде.

Стэн нервно повел плечами и еще раз посмотрел в зеркало. Джинсы, ковбойка, сверху армейская куртка. Все чистое, аккуратное, приглушенных тонов. Вроде бы годится. Или нет? Может, белую рубашку надеть? Мама всегда говорила, что первое впечатление – самое важное. Надо правильно себя зарекомендовать.

На задворках сознания маячил кто-то высокий, в дорогом костюме и с модельной стрижкой. Кто-то, похожий на Шепарда. Охуенный мужик, надраенный, как новенький «Роллс-ройс».

Тряхнув головой, Стэн решительно сунул за пояс пистолет. Нахер Шепарда, нахер белые рубашки.

Все будет нормально.

На кухне пахло свежезаваренным кофе и поджаренным беконом.

– Может, все-таки позавтракаешь? – отец неуверенно ковырнул содержимое сковородки и тут же отдернул руку – перегретое масло с треском расстреляло боезапас, оплевав и печку, и кафель, и футболку. – Вот черт!

– Ты осторожнее. Крышкой накрой, что ли, - Стэн быстро, обжигаясь, проглотил горький кофе. От плотного, чуть сладковатого запаха бекона мутило, и в горле поднималась едкая кислая волна.

– Я тут картошку поджарил. И яйца. Тебе положить?

Две тарелки уже стояли на столе – глянцевые и бессмысленные, как глаза покойника.

– Нет, спасибо. Я не голодный.

– Тогда хоть сандвичи с собой возьми.

– Все нормально, пап. Я перекушу где-нибудь в обед. Горячая еда, овощи, все такое. Правда, - Стэн торопливо кивнул и выскочил из дома, не дожидаясь очередного предложения, на которое тоже придется отвечать «нет». Последнее время все общение с отцом сводилось к этому слову. Нет, я не хочу. Нет, я не буду. Нет, все нормально.

Блядь.

Стэн остановился на крыльце, подставив лицо под влажный ноябрьский ветер. Ночью похолодало, и на газоны выпал первый прозрачный снег. На ступеньках он уже таял, оставляя после себя мутно-серые кляксы, но разросшиеся нестриженные кусты все еще топорщились серебром.

В детстве Стэн любил снег.

Спустившись с крыльца, он наступил на мерцающую бриллиантовыми искрам гладь. Миллиарды кристаллов под его ногой сломались, рождая скрипучий хруст. Стэн сделал шаг, потом другой и прислушался к себе, выискивая проблески искрящегося, взлетающего в небо счастья.

Ни-хе-ра.

Стэн вытащил из кармана мобильник, посмотрел на часы и торопливо зашагал к присыпанной снегом машине. За ним тянулась цепочка глубоких темных следов. Рельеф армейских протекторов стремительно наполнялся грязью.

До центра города Стэн добраться за рекордные полчаса. Но на выезде к площади Триборо изнывала смогом и длинными тоскливыми гудками чудовищная пробка – и не было ей ни конца, ни края. Уже впилившись в замедляющийся, обреченный поток, Стэн заметил в плотной веренице машин просвет. Чудом прорвавшись на правую полосу, он свернул в какую-то сумеречную арку и выехал на улицу с односторонним движением.

Мысленно благословляя три месяца, проведенные за рулем такси, Стэн нырял в забитые мусорными баками проулки, распугивая бомжей и кошек. Он срезал несколько углов через дворы, проехал под табличкой «Въезд воспрещен» - охранника там не было, а камера давно не работала – и выбрался наконец на Манхеттен. Плотный нью-йоркский траффик подхватил его, словно конвейерная лента, и понес вперед – к Пятой Авеню. Когда на горизонте замаячили рога «Уолдорф-Астории», Стэн покосился на часы. Без двадцати девять.

Нормально. В графике.

Включив поворотник, Стэн плавно свернул к отелю. Проехав под низкой бетонной аркой, он вырулил на стоянку и бессильно выругался. На площадке для посетителей все было забито. Вообще все. А пропуска на стоянку для сотрудников Стэну не выдали. Да еб же твою мать!

Судорожно взревев двигателем, Стэн вылетел на шоссе и завертел головой. Площадка перед бутиком забита. Перед рестораном – забита. Перед какой-то неведомой претенциозной херней – забита наглухо. С ума они, что ли, посходили все в девять утра!