Когда Роксана сказала мне, что этого никчемного недомага взяли стражи, я даже не удивился. Все в этом мире конечно, все стремится к распаду и в конце концов им завершается. Почему моя маленькая авантюра с амулетами должны быть исключением?

Намного больше изумляли меня стражи. Они должны были стать лучшими из лучших. Хранители законности, воины, призванные оберегать и защищать. Но я предложил плату за возможность продавать в Большом городе амулеты — и эти деньги взяли.

О, я не хочу сказать, что стражи так уж плохи. Они проверили мои амулеты и признали их достаточно безопасными. Конечно, откат мог привести к неприятным последствиям, но дело редко кончалось чем-нибудь серьезнее сломанной ноги. Против такого стражи не возражали. Как не возражали они против кошельков, в которых исчезали деньги, чтобы снова появиться — но теперь у того, кто эти кошельки создал. Или против порошка, который поднимал настроение и утолял голод. Чудесная вещь для нервических, погруженных в недовольство собою женщин — до тех пор, пока эти женщины не валятся с ног от истощения.

Стражи на многое закрывают глаза — незаконные ингредиенты, легкие наркотики, кустарное оборудование. Такие вещи существуют всегда, их невозможно истребить так же, как невозможно убрать с улиц всю пыль. Да и зачем? Это ведь не оружие и не яд, не гримуары, обучающие темным ритуалам. Такие вещи безопасны, они почти не вредят. Так почему бы не заработать, разрешив то, что не требует разрешения?

Я платил — и стражи брали деньги. А когда Конфорту все-таки арестовали, я обратился к тому человеку, с которым был связан договором. Он обещал помочь. И он действительно вытащил Конфорту, и даже вернул ему амулет. Этот человек был восхитительно порядочен в своем пренебрежении законом.

Он же предупредил меня, что Конфорту все-таки допросят. Простая формальность, ничего серьезного — раз уж человека арестовали, с ним надо побеседовать. Но я не доверял Конфорте. Он был глуп, как мартышка, но все-таки пару раз заходил на скотобойню вместе с Артуром. Возможно, он ничего не видел. А может, и видел. Может, заметил детали, недоступные его пониманию, крохотному, как льняное семя, и запомнил их, сам не зная, что это такое и зачем.

Но если Конфорта начнет говорить… Если упомянет об этих деталях в присутствии человека, чей интеллект превышает интеллект моллюска… У меня могут возникнуть проблемы.

Я этого не хотел. Поэтому Конфорте пришлось уйти. Всю жизнь этот человек был совершенно бесполезен, но его смерть стала еще одной ступенью, ведущей к великой цели.

Конфорта был бы счастлив это услышать.

Выдвинуть комод в центр спальни и поставить на него монитор — это было смелое решение. Может быть, даже эксцентричное. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Ноутбука у Стэна не было, телевизор маячил только в отдаленной перспективе, а смотреть кино за столом Делла отказалась. И Стэн отлично ее понимал. Задница от жестких стульев приобретала форму и прочность кирпича, и процесс этот был безрадостным.

Протянув от системного блока удлинитель, Стэн воткнул его в розетку и нажал кнопку включения. Озабоченно зажужжал кулер, и по монитору, кокетливо помахивая хвостом, проплыл логотоип винды. Усевшись на кровать, Стэн открыл папку «Кино» — и завис.

Долг велел ему запустить «Цельнометаллическую оболочку». Бабингтон настоятельно рекомендовала художественные произведения, погружающие в травматический опыт. Воссоздать воспоминания, снова пережить их в безопасных и комфортных условиях, чтобы в полной мере осознать и принять собственные эмоции. Ну вот оно, высокохудожественное произведение. Вот они, комфортные условия. Так и до принятия недалеко.

Скривившись, как от зубной боли, Стэн прокрутил колесико мышки, изгоняя «Цельнометаллическую оболочку» за пределы экрана. Он вымотался физически, задолбался морально, а от последнего сеанса с Бабингтон до сих пор что-то гадостно дергалось внутри, вызывая желание лечь на пол и немножко поорать.

Нахуй. Просто нахуй. Не сегодня.

— Лови!

Стэн рефлекторно вскинул руки и поймал брошенный Деллой пакет чипсов.

— Что смотреть будем? — усевшись на кровать, Делла протянула Стэну открытую бутылку пива. По запотевшему стеклу сползали капли конденсата.

— «Светлячок». Охуенный сериал, тебе понравится.

Стэн переполз повыше и втиснулся между Деллой и развалившейся на подушке Мелочью. Потревоженная кошка открыла один глаз, потянулась и томно выгнулась, подставляя под ласку пушистое пузико.

— Не трогай, — предупредила Делла. Стэн и сам знал, что трогать не нужно, но Мелочь перекатилась с боку на бок, посмотрела призывно и скрестила передние лапки. Она была воплощением ласки и невинности — и Стэн не выдержал. Он зарылся пальцами в мягкий мех, почесывая плотный горячий живот. Кошка прищурилась, напряглась и сомкнулась на руке, как маленький живой капкан.