– И все-таки мне кажется, что мы способны на большее, чем умеем на самом деле. Надо лишь знать, как эти сокрытые таланты раскрыть, - вздохнул я и пригубил горькой темной жижи.

– Ну, знаешь ли, прогресс не стоит на месте и сейчас активно ведутся исследования эфира. Вот только весь вопрос в том, найдут ли они что-нибудь, - услужливо подсказал Веня.

– А кем ведутся то?
– подозрительно спросил я.

– НИИ психиатрии, - пробормотал мой друг.
– Я там лаборантом работал...

– Как это? Почему НИИ психиатрии? Кто тебя туда взял? Заливаешь, по-моему, - скептически заметил я, на что Вениамин болезненно отреагировал.

– Да какая разница кто взял! Главное, что я Дримволкер. Вот, - Веня поставил бутылку на землю и полез рыться во внутреннем кармане куртки. Затем достал какую-то визитку и сунул ее мне: - Это профессор у которого я работал лаборантом. Если хочешь, то можешь сходить к нему и спросить что тебя интересует.

– Ральф Вальзер, - прочитал я имя на визитке.
– "Руководитель отделения эфирных психозов"... Хрена себе...

– Угу, - с удовольствием кивнул Веня.
– На станции метро "Преображенская площадь" этот НИИ находится, если я ничего не путаю. Просто тогда там метро еще не было и я на машине фигачил туда. Если хочешь то сходи. Я ему позвоню и скажу, что к нему придет некий герр Савченко.

– Спасибо, - поблагодарил я, принимая визитку.
– А что я ему там скажу?

– Господи, скажи что ты Дримволкер. И тебя примут без вопросов, - поморщился Веня.

– Это что, уже само по себе диагноз?

– А ты как думал?
– Веня дьявольски улыбнулся и протянул руку для прощания.

Вот, бывает же такое - одному из самых негостеприимных и не самых красивых городов достался самый красивый и большой метрополитен. И пусть по государственным каналам нам вбивают в голову, что Москва самый красивый и дружелюбный город России. Москвичи хорошо знают, что вся красота столицы предназначена в первую очередь для туристов. В самом деле - не показывать же им заплеванный Битцевский парк или страшные дворы Басманного района?

А про гостеприимность Москвы вам поведает любой приезжий.

Вот и остается простым людям любоваться монументальными станциями метро, вроде «Площади Революции» или «Комсомольской». К сожалению, рыжая «Калужско-рижская» линия, где живу я, пострадала от пейзанского мировоззрения Хрущева. Поэтому там все станции выглядят на удивление однотипно. И мое «Ясенево» было страшно, как моя жизнь.

Впрочем, утром я еще долго размышлял ехать ли мне в этот чертов НИИ или нет. А если и ехать, то на чем? Уточнив в интернете адрес и поняв, что ехать туда надо или через МКАД или через Третье транспортное, я пришел принял решение ехать на метро. Потом я скромно позавтракал, слегка мучаясь сухостью во рту и слабостью. Все же не каждую неделю ухлопываю пару литров пива. Будет мне урок! Потом зашел в ванну и глянул в зеркало. Оттуда на меня смотрел какой-то незнакомый косматый мужик. «Я тебя не знаю, но я тебя побрею» промелькнуло в голове. Мне показалось неприличным ехать к господам мозгоправам с такой мордой, да еще и пахнущей вчерашним пивом. Нашел таки более-менее острый станок и превратил незнакомого мужика в более-менее знакомого. Слабо улыбнувшись своему отражению в треснутом зеркале, я пошел одеваться.

Карту я примерно запомнил и знал куда идти от «Преображенской площади». Более того — этот район был мне чуть-чуть знаком, так как тут проживала давно забытая дама сердца и я к ней, будучи студентом, гонял каждые выходные. Трясясь в вагоне метро, я стал изучать других пассажиров и обратил внимание, что многие пялятся в планшеты или смартфоны. А у меня ничего такого нет и единственное доступное развлечение — созерцание собственных ботинок. Или изучение карты метро! Я поднялся и подошел к белой схеме с цветными линиями. Как же оно выросло... Почему я не заметил? Проспал?

И тут мне пришла в голову совсем уж страшная картина будущего положения московского метро. Оно разрастется до огромных размеров, линии разветвятся и опутают Подмосковье. И прежде чем сесть в вагон метро, надо будет удостовериться, что поезд идет в нужном тебе направлении и делает остановку на нужной станции, а не пролетает ее. Что-то вроде подземных электричек. Борис Дмитриевич рассказывал, что в Китае оно примерно так и есть.

Я вышел из метро, нахлобучил шапку и начал озираться, соображая куда идти. Минут через двадцать, прыгая через залежи грязного снега, я достиг нужного мне места. НИИ Психиатрии за высоким забором. Он оказался целым комплексом зданий. Но вход на территорию был свободным. Почему-то меня обуял не то страх, не то волнение... Как-то гадливо было от этого места, хотя ничего шокирующего я еще не видел. Наверное, типичный страх постсоветского человека перед страшным словом «психиатрия». Продолжая пытаться собраться с мыслями, я вытащил из кармана сотовый и набрал номер Вени, а сам уверенно пошел сквозь пустующую проходную внутрь.

Где-то секунд тридцать вместо гудков играла какая-то глупая мелодия, а потом и мой вчерашний собутыльник отозвался:

– Привет, Виталий.

– Привет, Вениамин. Я это самое... По поводу вчерашнего.

– Чего вчерашнего?
– удивленно спросил Веня.
– Шуруповерта что-ли?

– Да при чем тут шуруповерт, - сморщился я.
– Забудь пока про него. Я по поводу твоего немца звоню. Доктора того. Ты обещал ему позвонить, - произнес я, а потом подумал какой же я болван. Надо было звонить утром, ведь Веня мог и все забыть или не придать значения моим словам.