— Симоне! Эй, Симоне! — окликнул насмешливый глумливый голос. — Чего это ты разлегся в пыли, как свинья? Умаялся что ли?

— Дохлый он, наш Симоне, как распоследняя падаль, — ответствовал другой голос, хриплый и грубый, и прибавил короткое эпинское ругательство. — Ишь, раззявил горло, как, бывало, свою поганую пасть!

Дик наконец-то поднял глаза, нашарил среди двух десятков бандитских рож лицо Гиллалуна и вздохнул с облегчением. Правая скула телохранителя была разбита в кровь, но сам он твердо стоял на ногах и смотрел на скрутивших его разбойников с презрительным пренебрежением. Личина доброго брата Гильельмо окончательно сползла с него.

Один из разбойников, тощий и жилистый, одетый побогаче остальных, подошел ближе к подножию пирамиды и небрежно потыкал носком сапога тело давешнего здоровенного бандита.

— Бедняга! — проговорил он с фальшивым состраданием. — Помер как окаянец! Видите, что ожидает не боящихся Создателя нечестивцев, дети мои? Их отправит в Закат рука безусого монашка!

И вожак от души пнул труп Симоне сапогом под ребра.

— А что делать с этим? Пустить в расход? — лениво поинтересовался бандит, державший нож у горла Ричарда.

— Эсперы на тебе нет! — деланно возмутился вожак. — Пустить в расход божьего человека! К тому же этот монашек такой же бешеный, как его конек. Разве он не станет тебе славным товарищем, куда получше покойника Симоне? Подумай сам: вдруг резать глотки ему понравится больше, чем петь молитвы, а?

Бандиты загоготали. Похоже, погибший товарищ не пользовался у них большой симпатией. Впрочем, кто ею пользовался? Разбойник, раненный Соной, глухо стонал, лежа всего в паре шагов от главаря, но тот даже не повернул головы в его сторону.

— А что делать со вторым? — спросил один из бандитов, окружавших Гиллалуна.

Вожак не успел ответить.

— Не трогайте моего слугу, — сквозь зубы зло процедил Ричард, глядя исподлобья на главаря разбойников.

— Слугу? — удивился тот. — А разве у монахов бывают слуги? — И, пристально вглядевшись в лицо пленника, он распорядился неожиданно жестким тоном, резко оставив прежнее паясничанье: — Отведите-ка их обоих в пещеры. Да поймайте мне бешеного конька этого доброго… монаха.

Ричарда грубо толкнули в спину и потащили по направлению к воротам города, как жертвенного теленка на заклание. Гиллалун, окруженный бандитами, прихрамывая, двинулся следом за ним: видимо, при падении с мула он все же повредил ногу. Дик не осмеливался повернуть голову, боясь встретиться взглядом с верным телохранителем. Он предал его. Он притащил их обоих в засаду, поддавшись глупому, гибельному капризу.

Холм Абвениев и Северная башня остались за спиной. Ричард даже не оглянулся на них, покидая мертвую столицу мертвой империи. Древняя Гальтара, святилище его предков, так же, как и Рокэ Алва, отреклась от него.

___________________

[1] Hic situs est – здесь покоится (лат).

[2] Vale, vale, vale – прощай, прощай, прощай (лат).

[3] Filius patri dulcissimo, matri piissimae – сын отцу дражайшему и матери благочестивейшей (лат).

[4] Тверд и незыблем в вере [верности] (лат).

[5] Благословен ожидающий (лат).

[6] «Благословен день, лето, месяц, час», начальные строки 61 сонета Петрарки на жизнь мадонны Лауры (пер. Вяч. Иванова).

1-14 дни Летних Ветров, 399 год Круга Скал. Оллария, Гальтара

1

Кардинал Сильвестр был неукротимо зол. Он знал, что выиграет эту битву, но какими средствами, помилуй Леворукий! До сих пор при взгляде на короля у него сводило зубы. Ему пришлось добрых полчаса простоять на коленях перед этим коронованным ничтожеством. Благо Талига требует жертв, но это слишком! Фердинанд заплатит ему за пережитое унижение. Счастье еще, что Люди Чести не знают всех подробностей той весенней ночи, при воспоминании о которой кардинала до сих пор мутило от гнева.

Закатная кошка Катарина и эта молодая эпинская гадюка, епископ Риссанский, успешно держали короля в изоляции почти полторы недели после Нохской дуэли. Однако двор не мог все время находиться в старом особняке баронов Феншо; в середине месяца король вернулся в Новый дворец. В ночь на двадцать первое Весенних Молний маркиз Фарнэби через задние двери, предназначенные для истопников, горничных, прачек и прочей челяди, провел кардинала прямо в Малую опочивальню. У господина мажордома были свои связи среди дворцовой прислуги. Один из его протеже выносил ночной горшок его величества и поэтому имел ключи от ретирадной комнаты короля, примыкающей к спальне. Сильвестр до конца жизни запомнит узкие, крутые лестницы, темные, холодные коридоры и испуг Фердинанда, поднятого с постели появлением неожиданных гостей.