– У меня по-прежнему нет других версий. Смотри, после взрыва Капитолия меня нашли в месте, откуда активировали бомбы, так?

– Так.

– Раненого и без памяти, но в положении, которое предполагало, что меня вытащили из-под обломков стены, кровавые следы вели к ней, так?

– Так.

Эртанис достал листок и принялся рисовать место, где меня обнаружили шесть годин назад.

– И память я потерял ровно с момента, когда поссорился с отцом. То есть две с лишним годины жизни. В течении этого времени я не выходил на связь, не поддавался магическому поиску, не оставлял вообще никаких следов… Как ни прискорбно это признавать, но чем больше я ищу, тем больше убеждаюсь, что я всё-таки связался с повстанцами. Не знаю, чем они меня зацепили, не знаю, чем меня зацепила она, но другого объяснения просто нет.

– Но метка была ярко-белой и кайма тоже. И до самой ключицы, Алексис. Ты сам знаешь: это означает очень сильные взаимные чувства. Ладно, оставим взаимность. Это были очень сильные чувства с её стороны. Кроме того, тебя проверяли на приворотные зелья и магию, никаких следов. Ментальные проверки тоже ничего не дали.

– Хотелось бы посмотреть на её метку. Знаешь, что самое странное? За все эти годины лишь пару раз были слабые отголоски реакции. Ни ранений, ни болезней, ни романов с другими мужчинами. Только тот раз через полгодины после падения Капитолия, когда я сам был пустой и не мог прийти на зов. Только один раз за шесть годин! Кем она может быть?

– Вопрос на миллион эргов, Алекс. И каков план, если ты её всё-таки найдёшь?

– Убью. За свою свободу, за то, что мне приходится до сих пор отмываться от всей этой грязи, связанной с повстанцами, и за то, что она меня там оставила, раненого.

– Уверен, что она там была? – с сомнением спросил Эртанис.

– Скорее всего, это она активировала взрыватели и оставила меня в качестве козара отпущения на потеху палачам.

– Но кайма метки горела белым. Нужно иметь очень сильный мотив, чтобы предать человека, которого так любишь.

– Вероятно, она просто фанатичка.

– Женщин среди повстанцев было очень мало, их всех проверили и допросили, среди движения не было значимых фигур, кроме Алой Крамолы, а у неё метки не было, это утверждали все.

– Но Алую Крамолу так и не нашли, а метка могла появиться перед самым взрывом. Знаешь, я бесконечно благодарен Провидению, что отец с матерью тогда опоздали на приём. Я бы с ума сошёл, зная, что запачкан и в их смертях тоже, мало мне других друзей и знакомых, что погибли в тот день?

– Вот поэтому я и не верю, что ты взорвал Капитолий. Скорее уж пытался их остановить, даже если и связался с повстанцами. Или, возможно, твою загадочную жену они держали в заложницах, шантажируя тебя. И тогда она ни в чём не виновата.

– Шесть годин держат в заложницах? – раздражённо хмыкнул я. – Если они её за это время раскормили, то не получат от меня ни эрга.

Наш смех разорвал ночную тишину.

– Да ладно, заплатишь любое состояние, чтобы просто узнать, кто она.

– Пожалуй.

Мы помолчали.

– Как с отцом? – осторожно спросил Эртанис.

– Вооружённый нейтралитет. С одной стороны, я потенциальный пособник повстанцев, это минус, с другой – активно финансировал остатки Старших семей в обеих войнах, это плюс. Ах да, боевой маг из меня по-прежнему никакой, это ещё один минус. Но на войне отличился, поэтому хоть на что-то да гожусь, это ещё один плюс. Наследников нет и не предвидится, это снова минус. Но сколотил неплохое состояние сам, и это, опять же, плюс. Так что пока не понятно: вроде и позор рода, а вроде и не совсем. Отец с отношением ко мне никак не может определиться.

– Ты слишком категоричен, Алексис. Ему тоже нелегко. После всех тех обвинений им с леей Исбелой пришлось горько, особенно когда оказалось, что ты ничего не помнишь.

– Отец был в ярости. Сказал, что моё беспамятство – удобнейшая отговорка для труса.

– Но ты не трус и никогда им не был, уж после трёх годин войны бок о бок могу сказать это с уверенностью.

Эртанис сделал глоток вирраля и отсалютовал мне бокалом.

– Если ты сейчас опять будешь вспоминать, как я начал форсировать укрепления альватов, то я тебе снова повторю: случайно вышло! Я вообще в лазарет торопился и тебя звал, просто в дыму запутался и ринулся через линию фронта, а не в тыл. Кто мог подумать, что все примут это за призыв к штурму и поднимутся за мной вслед? Я вообще-то возглавлял медкорпус, какой из меня штурмовик?

– Но укрепления мы взяли, а альватов ты существенно проредил, щитом своим прикрыл несколько десятков бойцов, в том числе и меня. И как ни крути, а это был перелом войны, после альваты почти всё время отступали. Так что ты военный герой.

– В голове с дырой.

– Ещё скажи, что когда госпиталь отбивали и ты нескольким десяткам боевых магов устроил скоропостижную кончину, а потом ещё десяток уложил в рукопашную, то это тоже вышло случайно. И Доктор Смерть – это тоже так, случайное прозвище, ты мимо шёл, а оно само прилипло.