Шрифт:
Она видела, что мужчина совершенно не ожидал такого ответа. Он долго и пристально разглядывал её лицо, вглядывался в глаза. Но ни слова не говорил.
Она тоже молчала.
– Хорошо, будет по-твоему, Серафима. Но я всё-равно буду за тобой приглядывать.
А потом они покинули больницу и Фима с удивлением обнаружила, что они находятся не в её родном городе, а в совершенно незнакомом ей месте.
– Так было нужно, девочка. Я не просто спас тебя от аварии, я постарался обезопасить от всех возможных угроз в будущем.
И раз ты выбрала приют, тогда тебе придётся стать более самостоятельной. Хорошо это или нет – время покажет. Я не смогу быть рядом, но оставлю вместо себя человека. Если тебе что либо будет от меня нужно – передашь через него. До свидания девочка Серафима, расти и набирайся сил. Придёт время и мы увидимся.
Глава 3 Фима
«Тем человеком», который по мнению Люца должен был приглядывать за ней, оказался никто иной, а новый настоятель храма, при котором и находился детский приют.
Отец Иосиф оказался весьма неординарной личностью. С виду он представлял собой довольно строго и грозного, а на самом деле оказался весьма демократичным и добрым. Иногда даже чересчур демократичным.
– Прошлый настоятель был в разы строже и суровее, - шептались по углам ребята постарше.
– И он куда серьёзнее относился к исполнению нами дел и служению Богу, - добавляли другие.
Но как это часто бывает, все быстро приняли новые правила игры и атмосфера бардака и праздности захлестнула некогда образцовый приют с головой.
Дошло до того, что ребята постарше стали устраивать веселые вечера с музыкой. Сначала по большим праздникам. Потом по выходным. А поняв, что санкций по этому поводу новое руководство никаких принимать не планирует – и вовсе каждый вечер, который плавно перетекал в утро.
А утром помятые, невыспавшиеся, зевающие во весь рот дети ползли на занятия, где их встречали удивлённые, но почему-то молчавшие по этому поводу учителя.
А Фима…ей поначалу было вообще всё равно. Ребёнку, родившемуся и выросшему среди родных и любящих родителей и многочисленных родственников, было очень трудно перестроиться и принять новую реальность. Девочка просто закрылась от окружающих и ушла в себя.
Она наравне со всеми исправно посещала занятия, но в вечерних развлечениях ребят не участвовала.
А всё свободное время рисовала.
Этот талант проснулся в ней довольно рано и сейчас из под кисти Фимы с завидной регулярностью выходили настоящие произведения искусства.
Но на большинстве из них присутствовали люди и предметы из её прошлого: их дом, родители, маленькие братишки и близкие родственники.
А ещё то и дело в рисунки девочки пробирался мальчик из её далёкого счастливого детства, её первая любовь – Назар.
Сначала ребята из приюта не обращали внимания на угрюмую замкнутую девочку – у них были дела поважнее – они наслаждались свободой и вседозволенностью.
Но рано или поздно её заметили. Один из парней, своего рода местный заводила, Антон, был на три года старше Фимы. Парень уже давно успел «вкусить запретного плода». Он и его компания, как они сами выражались, успели «перепробовать» почти всех более или менее взрослых девочек в приюте.
И теперь настала очередь Фимы.
Компания Антона дождались момента, когда отца Иосифа не было в приюте и приступили к действиям.
Их план был таков: пробраться в комнату девочки (а жили все ребята по прежнему по одному) и развлечься. Они искренне считали, что абсолютно неотразимы и любая девочка должна пасть перед ними с великой радостью.
И частично они были правы. Лично за Антоном бегала небольшая стайка девочек, готовых ради него на всё. А Лиля, ровесница парня и соседка Фимы по комнате так и вовсе была в него безумно влюблена.
И каким-то образом она узнала о планах парней и в ней взыграла безумная ревность. А ещё зависть по отношению к Фиме.
Ведь все ребята в приюте хорошо видели и понимали, что настоятель относился к Фиме куда лучше и внимательнее, чем ко всем остальным.
И Лиля сначала сомневалась: промолчать и дать парням «развлечься», или спасти ненавистную выскочку?
И тут в её голове созрел план. Все ребята в приюте очень твёрдо усвоили правило отца Иосифа: никогда и ни под каким предлогом не входить в его покои. Вот так – не много и ни мало. Ни обитель там, келью, как это называлось раньше, а именно покои.