Никогда прежде Гиена не оставлял машину столь близко к месту посягательства. Понятно почему — машину могли запомнить соседи, а это потенциально грозило разоблачением. Однако, в этот раз Гиена своему правилу изменил… Почему? Следственным работникам пора уже было самым серьёзным образом задуматься над тем, как преступник прибывает к месту своего посягательства и на чём покидает его, но на самом деле никаких здравых идей на сей счёт у детективов в тот момент не имелось. Поэтому запомним сейчас этот вопрос, ибо в следующей главе нам придётся уделить ему некоторое внимание и высказать соображения, явно оставшиеся «за кадром» в мае 1977 г.

Благодаря работе кинолога стало ясно, что преступник перед тем, как влезть в дом, проник в гараж и изучил содержимое «бардачка» автомашины Джоан Розалли. Это было интересное открытие, но отнюдь не единственное. Осмотр двора позволил обнаружить там три упаковки из-под крекеров и сыра и две пустые пивные банки. Упаковка из-под еды — копченого бекона и чипсов — а также пустая банка из-под пива, оказались найдены и на кухне. Когда детективы стали расспрашивать Джоан и Фрэнка о перемещениях преступника по дому, то оказалось, что последний провёл большую часть времени на кухне. При этом Джоан подчеркнула, что не чувствовала запаха спиртного от насильника, в то время, как мужчина, выпивший три банки пива, согласитесь, распространяет вокруг себя вполне узнаваемое амбрэ. Женщина подчеркнула, что преступник действительно жадно ел, он казался буквально одержим едою; с одной стороны, он хотел совершить половой акт с Джоан, а с другой — ему хотелось поскорее убежать на кухню и сожрать там ещё один крекер. Это выглядело не то, чтобы инфантильно, а просто дико… Другими словами, если мужчина решается на изнасилование, то крекер и бекон — не главные фетиши в его жизни.

Потерпевшие сумели дать его более-менее подробное описание, пожалуй, самое подробное из всех, что следствие получало до этого. Прежде всего, супруги Розалли без малейших колебаний высказались относительно возраста преступника — по их мнению, это был вполне зрелый мужчина, явно за 25 лет, а скорее всего, около 30. Рост насильника, согласно описанию супругов, оказался сравнительно невелик — не более 175 см., а скорее даже пониже — около 173 см. Ноги его были очень мускулисты и покрыты густыми волосами. Джоан полностью подтвердила сообщения предыдущих жертв Гиены, заявлявших о весьма скромных размерах его полового органа, по её словам, тот действительно был очень небольшим, едва ли более 5 дюймов (т.е. менее 13 см.). Хотя преступник говорил шёпотом, голос его казался довольно высоким, напавший осознанно искажал его, пытаясь сделать более низким и угрожающим. В общем, это был в лучшем случае тенор, но никак не баритон и точно не бас… В моменты крайнего раздражения этот человек начинал как будто задыхаться и делал короткие вдохи — эта деталь заставляла подозревать, что Гиена страдает от астмы. Другая интересная деталь в описаниях Джоан и Фрэнка Розалли оказалась связана с заиканием — в моменты возбуждения преступник начинал заикаться и с его стороны это не было имитацией. Супруги посчитали, что напавший действительно был некогда заикой, но дефект его речи в значительной степени оказался устранён работой хорошего логопеда. В обычной обстановке, оставаясь спокойным, заикание преступника оставалось практически незаметным.

Рассказывая о действиях насильника, Джоан подчеркнула его аккуратность в обхождении с нею. Преступник не причинил ей боли и даже был «почти нежен». А вот в отношении Фрэнка он был настроен куда более агрессивно. В целом, Джоан во время нападения не очень переживала за себя, она чувствовала, что преступник не будет её убивать, но вот за безопасность мужа она боялась. Угрозы Гиены расправиться над жертвами при следующем нападении Джоан восприняла со всей серьёзностью, она была уверена, что это не бравада и не пустая болтовня.

Удивительно, но в руководстве полиции штата нашлись люди, воспротивившиеся тому, чтобы передавать в средства массовой информации сообщение о новом нападении насильника из восточного Сакраменто. Уступка требованию Гиены могла быть расценена преступником как слабость правоохранительных органов. Угроза убить казалась шантажом, на который поддаваться не следовало ни при каких обстоятельствах, поскольку преступник, морально готовый убивать, совершит убийство в любом случае… Представители Департамента юстиции придерживались иной точки зрения. По их мнению, если преступник заявлял о готовности воздерживаться от крайних форм насилия, то такую готовность надлежало всячески поддерживать и ни в коем случае не игнорировать высказанные угрозы. Трудно сказать, какая бы точка зрения возобладала в конечном итоге, но определяющим в этом споре оказалось заявление Фрэнка Розалли, который сообщил полиции, что свяжется с журналистами самостоятельно, если только правоохранительные органы попытаются скрыть от прессы угрозу насильника.

В конце концов, днём 17 мая была собрана пресс-конференция, в которой помимо сержанта Ричарда Шелби принял участие и заместитель окружного шерифа лейтенант Фред Риз (Fred Reese). Это был один из опытнейших сотрудников службы, заступивший на стезю защитника правопорядка ещё в 1955 г., в возрасте 22 лет. До этого Риз некоторое время подрабатывал моряком на кораблях торгового флота. До 1970 г. он возглавлял уголовный розыск службы шерифа, но затем ему поручили надзор за строительством женской тюрьмы. Риза было решено направить на пресс-конференцию ввиду его непричастности к розыску Гиены и неосведомленности о деталях расследования. Тем самым на корню устранялась опасность неосторожной оговорки.

Тем не менее, заявления лейтенанта Риза в во время общения с журналистами вряд ли можно считать удачными. Он назвал насильника «параноидальным шизофреником», чего делать, разумеется, не следовало. Во-первых, ставить такого рода диагнозы без надлежащего освидетельствования профильными специалистами, мягко говоря, некорректно. А во-вторых, даже если Гиена и являлся шизофреником, заявлять об этом во всеуслышание было плохой идеей. Указание на психическое заболевание могло быть расценено преступником как диффамация, публичное оскорбление, а служба шерифа в тот момент находилась не в том положении, чтобы уязвлять самолюбие насильника.

Трудно сказать, о чём именно думали должностные лица, инструктировавшие Риза перед выступлением, но подумали они плохо. В последующие дни журналисты активно обсуждали слова Риза и, разумеется, обращались за комментариями к психиатрам. Последние с готовностью отзывались на все обращения и в теле-радио- и газетных интервью наговорили много всякого. Они договорились даже до того, что объявили, будто таинственный насильник является на самом деле гомосексуалистом, стыдящимся своей гомосексуальности и пытающимся её отрицать. Один из психиатров использовал даже довольно необычное словосочетание «гомосексуальная паника» (буквально «a homosexual panic»), которое, по его мнению, объясняло логику Гиены. Преступник, дескать, осознал собственную гомосексуальность, но он стыдится признаться в ней самому себе и потому совершает изнасилования женщин. Тут только руки остаётся развести от недоумения и вспомнить первого президента России с его незабвенным «вот такая вот, понимаешь ли, загогулина»…