Они отыскали Бетси Шумахер на следующий же день.

Вернее сказать, это она их нашла.

По-прежнему дождило.

Браун и Карелла уже собирались идти домой. Пересменка состоялась без четверти четыре, а через пятнадцать минут Бетси уже была в «дежурке». На ней был промокший желтый плащ-дождевик и такого же цвета болоньевая шляпка, тоже совершенно мокрая. Прямые светлые волосы каскадом спадали на плечи.

— Я — Бетси Шумахер, — возвестила она. — Я так понимаю, вы меня разыскивали.

Бетси Шумахер. Приемная дочь Артура Шумахера. Та, кого после убийства Артура полицейские старались найти, хотя бы по той причине, что ей была завещана четверть состояния убитого.

И вот она тут собственной персоной.

Синеглазая, как бы вынырнувшая из затаенной синевы.

— Я узнала о Маргарет из газет, — сказала она.

Так же, как и любой в этом городе. Газеты постарались в данном случае на славу: настоящая бомба! Сначала красотка-шлюха в любовном гнездышке, затем ее стареющий покровитель-любовник, а потом еще и его, тоже красивая и тоже «блондинистая», жена. В самый раз материальчик, годящийся в Америке для первополосных гигантских аншлагов... Но если ты влюблен, весь свет золотоволосый, подумал Карелла. И вот вам еще одна красотка, без макияжа, в мокром дождевичке; шляпка, правда, поярче, чем златоволосые пряди. Да и глаза — что твои подсолнухи на широком, как у сестры, лице. Подумать только! И мать такая же... Здравствуй, здравствуй, Бетси Шумахер...

— Я так подумала, что уж лучше мне самой прийти, — заявила она, весьма театрально вздрогнув. — Чтобы вам в голову чего-либо такого не взбрело.

Ее кокетливые подрагивания и ужимки выглядели нарочито девичьими, учитывая, что ей стукнуло тридцать девять. Но перед ними был отнюдь не подросток, несмотря на гибкую фигурку и очаровательную свежесть. Ее собственный отец прозвал ее стареющей хиппи, а мать дополнила: «Бетси — тридцатидевятилетняя хиппи, а на дворе июль. Она сейчас может слоняться где угодно...»

— Где вы были все это время? — спросил Карелла.

— Вермонт.

— Когда вы туда поехали?

— В прошлое воскресенье. Сразу же после похорон. У меня было много груза для размышлений.

Карелле пришло в голову: поразмыслить, как истратить свалившиеся на нее деньги?

— Откуда вы узнали, что мы вас ищем?

— Мама сказала.

— Она вам что, позвонила или как-нибудь еще? — осведомился Браун.

Западня. Глория Сэндерс говорила, что не знает, где Бетси.

— Нет, это я ей позвонила, — сказала Бетси. — Когда прочла о Маргарет.

— И когда же это было?

— Вчера.

— Как отнеслась ваша мать к происшедшему?

— С ликованием, — ответила Бетси, злорадно прищурившись. — Как и я, впрочем. Правда.

— И мать вам сказала, что мы хотели бы вас повидать?

— Угу. Я и подумала, лучше самой явиться. Ничего, если я сниму плащ?

— Разумеется, — сказал Карелла.

Она расстегнула дождевик и сняла его. На ней была выцветшая джинсовая юбочка, несколько пообтрепавшиеся сандалеты и белая хлопчатобумажная тенниска с лозунгом: «Спасем китов!»... Шляпку Бетси не сняла, так та и осталась на голове, словно мокрый пожухлый подсолнух с лепестками, обрамлявшими лицо. Бетси посмотрела, куда бы деть плащ, и, увидев вешалку в углу, рядом с графином воды со льдом, повесила плащ на свободный рожок, отпила глоток, согнувшись, при этом юбка туго обтянула ягодицы. И только потом вернулась к детективам с довольной улыбочкой, будто знала, что сыщики любовались ее задницей. Что, кстати, и было на самом деле, а ведь оба — женатые люди.

— Итак, что бы вам хотелось узнать? — спросила она, усаживаясь в кресло рядом с Кареллой, ноги крест-на-крест, не заботясь о том, что юбчонка задралась еще выше. — Не я убила потаскуху, и не я убила жену Шумахера тоже.

Надо было слышать, с каким высокомерным презрением и глумливостью она произнесла слово «жена». Но ведь действительно по праву убитая звалась женой Артура...

— И уж конечно, не я убила паршивого пса.

«Бедный Амос», — подумал Браун.

— Ну-с, кто там еще остался? — спросила она, ухмыльнувшись.

Карелла истолковал ее ухмылку как некий вызов, который хиппи бросали миру, бросали чересчур часто и не всегда по делу. Впрочем, и сам их мир был молод: никто не носил лифчиков, у всех были длиннющие блондинистые патлы, а все «легавые» были свиньями, ни больше и ни меньше...

— Да вроде на этом все, — сказал Карелла и обратился к Брауну: — А ты как думаешь, кто еще, Арти? Остался кто-нибудь?

— Да, пожалуй, нет. Разве что ее отец.

— Да-да, — подтвердил Карелла. — Его ведь тоже убили, так? Вашего отца...

Бетси зло осклабилась.

— Однако начнем сначала, — продолжал Карелла. — С путаны. Сьюзен Брауэр. Кажется, это было во вторник ночью, семнадцатого числа: Что вы на это скажете?

— Присутствие адвоката мне потребуется? — спросила она.

— Только в том случае, если вы сами этого захотите. Только от вас зависит.

— Потому что, — продолжала Бетси, — если начнутся все эти допросы, где я была, да когда и прочее дерьмо...

— Да, мы собираемся спросить вас, где вы были, — сказал Браун.