– Сестры, – вздохнул пожилой джинн. – Наш Яр о них сам заботился, после того как родителей убили. Сначала мать, потом отца – он был предыдущим магом-защитником, на них в первую очередь шла охота. Тогда еще не придумали эти проклятые артефакты… Война-то шла не один год. Амине исполнилось десять, Даре – четыре. Она уже не помнила ни отца, ни мать, их ей заменил старший брат.

Яр, сузив глаза, смотрел в пол и никак не реагировал на рассказ.

– С ним долго не могли управиться, слишком уж силен был наш Яр. К сожалению, и среди моего народа нашлись предатели. Один такой выродок помог врагам. Девочки попали в плен. Им пообещали сохранить жизнь в обмен на жизнь Яра.

Так вот почему он сдался и сделал все, чего от него потребовали захватчики! И до конца старался быть смелым в глазах своих сестер.

– Они остались живы? – с надеждой спросила я.

«Да, да! Пожалуйста, скажи, что все было не напрасно!»

– Их убили у меня на глазах, когда я уже ничем не мог помешать, – ответил Яр, и его лицо исказилось жутчайшей улыбкой. – Враги посчитали, что легко обманут дикаря. И были правы.

Нет, это была не улыбка, а гримаса боли под маской язвительности.

«Жалкие потомки лицемерных лжецов! – загрохотал во мне голос Яра. – Лживое никчемное существо! Лживый род!»

Стыд за предков сдавил горло спазмом. Невыносимо думать, что пришлось пережить Яру.

Когда маленький Патрик во время своих всевозможных шалостей и проказ падал, ссаживал колени и локти, набивал шишки и старался не реветь, я, пигалица, еще толком не умевшая говорить, бежала его обнимать, потому что уже тогда была уверена: любящие объятия снимают боль. И потом, когда мы оба стали старше, знала: слова могут обмануть, объятия – никогда.

Это стало лучшей традицией нашей семьи. Грусть, печаль и обида делались не важными, такими незначительными, когда делились на четверых. Медвежьи объятия папы, ласковые и бережные – мамы, а Патрик, балбесина, каждый раз придумывал что-то необычное. То начинал меня раскачивать из стороны в сторону, будто мы оба превращались в маятник. То, сцапав за талию, кружил в воздухе. То фыркал мне в ухо, будто ежик, и щекотал щеку ресницами. После его объятий, как бы тяжело ни было на душе, я всегда начинала смеяться.

Когда кто-то из родных грустил, руки сами собой тянулись приласкать.

Я едва поняла, что произошло дальше. Прошептала что-то вроде: «Хочу тебя обнять» – и обвила плечи Яра, прижалась щекой к его груди, на которой все еще змеились алые ленты шрамов.

Яр дернулся, и я, побоявшись, что делаю ему больно, – кто знает, как работает этот закон: нельзя тронуть хозяина и пальцем, – отстранилась и, поглядев ему в лицо, увидела на нем бесконечное удивление.

– «Хочу» то же самое, что и «желаю», верно? – смущенно спросила я.

И прижалась с новой силой, ощущая ладонями, шеей и щекой горячую кожу. Яр вкусно пах пряностями и горькими травами. Он замер, каждый мускул в его теле застыл. Он будто и не дышал вовсе. Руки повисли вдоль туловища, как плети. Но вот одна медленно-медленно поднялась и легла на мою спину.

– Ви… – хрипло произнес он. – Это не идет в счет сделки… Сейчас утро…

Глупый Яр. Не мог поверить в то, что я обнимаю его без всяких условий, по своей воле. Я чуть отодвинулась и близко-близко увидела его темные с оранжевой каемкой глаза. Расширенные зрачки занимали почти всю радужку: Яр в ответ глядел на меня с неописуемо ошарашенным и потрясенным видом.

– Глупый… – прошептала я. – Это просто объятия. Просто…

Я поцеловала его в щеку, ощутив непривычную гладкость, и вспомнила, что никогда не видела у Яра щетины. А если бы его убили небритым? О боги, что за тупейшие мысли. Меня оправдывало лишь то, что я сама не своя была от смятения.

Краем глаза я заметила, что Хафиз исчез, оставив нас наедине.

Яр на мгновение закусил нижнюю губу, выдав собственную растерянность. И меня почему-то обрадовало его замешательство. Вовсе ты не всемогущий джинн, бессмертная и зловещая сущность. Просто парень! Удивленный и смущенный. Тебе и лет-то на деле немного – чуть старше Патрика.

Я, теряя голову от внезапной близости и от того, что грозный джинн сам взволнован, поцеловала его в краешек красиво очерченных темных губ.

Яр положил вторую ладонь на мою спину между лопаток, удерживая, а я взобралась к нему на колени. Сердце колотилось где-то в горле, жар наполнял грудь.

Я коснулась его губ и снова отстранилась. Наши взгляды встретились. «Что ты делаешь, Ви? Ты не должна… Ты ничего мне не должна…» – «Это просто дружеская поддержка. Ты мне не враг… Значит – друг?» Яр будто бы угадал мой ответ до последнего слова, изогнул черную бровь: «Друг?»