Медленно, изящно, с достоинством, наслаждаясь каждым сделанным шагом вниз по ступенькам.

Сойдя с последней, он направился ко мне, ступая босыми ступнями по мягкому, дорогому ковру, как по подиуму. Он будто бы шёл к трону, демонстрируя себя в каждом плавном тягучем движении.

Запахло свежими, влажными от росы малиновыми листьями, сухим деревом и мхом.

Сделав последний шаг, он остановился в метре от меня. Улыбнулся. И ответил знакомым голосом с чужими интонациями:

— Как видишь.

И повёл меня прочь от двери, вглубь замка. Туда, где находилась оранжерея, занимавшая почти всё левое крыло поместья.

Внутри собралась тьма и влажный спёртый воздух, какой бывает, когда в запертом помещении оставляют что-то мокрое. Везде были расставлены горшки с землёй, а две торцевые стены представляли собой сплошь стеклянные панели, поднимаемые специальной системой механизмов для регуляции поступающего кислорода и солнечного света.

Сейчас в опустевшее помещение ничего не поступало, об оранжерее перестали заботиться. Все цветы погибли. Из чёрной земли торчали лишь корявые сучки и не догнившие корешки. Смотреть на это было печально. Когда-то эта оранжерея, а в холодное время года прекрасный, любовно выпестованный зимний сад, была заполнена редкими растениями, являвшими собой торжество ярких оттенков. Они, эти оттенки, изящно и непринуждённо нарушали чётко выверенную и вычерченную симметрию жизни Князя, и что главное — делали это безнаказанно. Ян позволял оазису цвета и света существовать рядом с собой, и одно это было громким провозглашением манифеста о свободе, о победе и о любви.

А теперь это было кладбище, вроде тех, которые образовывались на месте заброшенных деревень и вымерших сёл. Смерть как напоминание о жизни, что когда-то присутствовала здесь. Смерть как памятник — вот чем теперь были эти ещё не успевшие истлеть растительные останки, надгробными плитами для которых стали нераспечатанные мешки с удобрениями.

— Мне здесь нравится, — поделился мой собеседник.

Пройдя вдоль длинного узкого рабочего стола, где остались небрежно лежать грязные садовые инструменты, он отодвинул одну из табуреток и сел.

Я идти следом не торопилась. Вместо этого с другой стороны обошла стол, позволив ему стать барьером между нами. И остановилась возле большого керамического пузатого сосуда, напоминающего древнегреческую амфору. Шершавые стенки выцвели на солнце и были покрыты слоем въевшейся в пористую глиняную поверхность пыли, но рисунок всё ещё можно было различить.

Моя заинтересованность не укрылась от пристального взгляда мужчины, который хоть и старался выглядеть незаинтересованным, всё же отслеживал каждый мой шаг, особенно сделанный прочь от него.

— Орхидея, — промолвил он. — Занятное… растение.

— Чем же? — кончиком указательного пальца я попыталась соскрести серый налёт, но быстро перестала, испугавшись, что испорчу картинку.

— Красивейший цветок, ровесник динозавров.

Я поморщилась с недоверием. Он моего лица не видел, но настроение считал чётко и быстро. Такое внимание могло бы испугать. И должно было пугать. И пугало. Но я знала, что причина этому — не какое-то романтическое влечение или сексуальное желание. Ему просто нравилось контролировать всех и вся. Он так давно этого не делал, так давно был лишён всех своих сил, что сейчас напоминал маленького ребёнка, оказавшегося в большом магазине игрушек и пытающегося ухватить всё сразу.

— Да, орхидеи существовали уже тогда, когда нынешних континентов ещё не существовало. Но даже после их образования, цветы продолжили жить, преимущественно выбрав для себя тёплые и влажные регионы. Позднее расселились практически по всем климатическим зонам. Кажется, орхидеи были в этом мире всегда, с начала времён. Их упоминание можно найти, например, в китайских гримуарах. В одной из тайнописей рассказывается о невероятном чуде, случившемся с китайским учёным, которому удалось вырастить цветок в горшке. А греческие трактаты повествуют об использовании корня орхидеи для лечения болезней. Некоторые садоводы по сей день считают орхидею цветком-вампиром. Будто бы она даёт силу женщинам, забирая её у мужчин, которых ненавидит. И ещё один забавный факт: орхидея будет цвести, даже если её не удобрять!

И он махнул рукой в сторону. Там в углу, на подоконнике у самого стекла, мутного и усеянного высохшими капельками дождя, в окружении пожухлых остатков каких-то низкорослых, но широколистных пальм стояла… белая орхидея.

Цветущая орхидея.

— Белый цвет — символ невест, верно? — тихонько хмыкнул мужчина. — Неприкосновенные весталки в Древнем Риме одевались исключительно в белое, закрывая лица белыми вуалями.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросила я, во все глаза рассматривая цветок. — Не про весталок, про цветы.

— В последние дни я прочёл много книг. Но вот что я знаю не из книг. Орхидеи были любимыми цветами старых богов, изгнанных и обесчещенных.

— Почему?

Теперь мне действительно стало интересно, в отличие от предыдущей лекции по мифологической ботанике.

— Это царский сказочный цветок. А старые боги обожали сказки. Ещё больше они обожали рассказывать их в своих спальнях. Они верили, что орхидея — лучший природный афродизиак. А чем ещё заниматься богам в перерывах между битвами и застольями после битв, если не любовью? Уж в этом-то они были мастера. Во многом другом нет, но в этом — да.