(. Беднарж. Лагерь смерти в Хелмно-над-Нером. Варшава, 1946 г.).

«В материалах упоминаются имена трех беглецов из Хелмно. начале февраля 1942 г. добрался до Варшавского гетто в состоянии крайнего истощения один из них, Шломек из Избицы Куявской. Из страха перед гестаповцами, которые вели поиск бежавших из Хелмно, руководство гетто послало его в Замосьц. последнем письме Шломек дал понять, что местом уничтожения транспортов из гетто на землях Люблина, отправляемых „в неизвестном направлении“, был Белжец. 11. 4. 1942 г. гитлеровцы вывезли из Замосьца 3 тысячи евреев, в их числе был и Шломек. Его донесение, составленное в Варшаве, стало документом международного значения. На его основании организация „Онег Шаббат“ составила вышеприведенный рапорт».

(Рута Саковска. «Два этапа»).

2. Лагерь смерти в Белжеце.

Перед началом войны с СССР в 1941 г. немцы использовали евреев из рабочего лагеря в Белжеце для копания огромного противотанкового рва около своей границы. бывшем земском имении в Белжеце на протяжении определенного времени существовал временный лагерь для цыган, которых потом убили. начале 1942 г., на расстоянии около 1 км за железнодорожной станцией Белжец по направлению к Львову и в 8 км от Томашова Любельского, гитлеровцы руками евреев построили лагерь смерти. Расположили его в месте, географически подходящем для совершения массовых убийств. Почти в центре Малой Польши, в узловом пункте дорог на запад, восток и север, в живописном уголке. Ни один из еврейских строителей лагеря не дожил до апреля 1942 г. Лагерь этот «функционировал» без перерыва с середины марта до середины декабря 1942 г. Он был ликвидирован лишь в середине 1943 г. среднем сюда ежедневно прибывало 2 железнодорожных состава, состоящих из 50–60 вагонов. каждом вагоне находилось более 100 человек. лагере работало 6 газовых камер, в которые загоняли по 750 человек, т. е. одновременно уничтожалось 4500 людей. общем принимается, что этот сатанинский инструмент уничтожения в Белжеце поглотил 600 тысяч человеческих жизней.

Во время выезда во Львов для погрузочных работ удалось совершить побег еврею Рудольфу Редеру (род. 4. 4. 1881), который с 16 августа до конца ноября 1942 г., т. е. в период наиболее активных истребительных акций, работал могильщиком в лагере смерти в Белжеце. Как единственный свидетель, который дождался освобождения, он дал показания разным комиссиям, в том числе доктору г-же Нелле Ростоу из оеводской еврейской исторической комиссии в Кракове. Этот документ вместе с другими показаниями об этом лагере был опубликован в брошюре «Белжец» и находится в Еврейском институте истории в Варшаве.

Ниже мы воспроизводим фрагменты свидетельства Р. Редера, касающегося этого лагеря.

«По прошествии некоторого времени я уже хорошо знал местность. Место казни было расположено в центре молодого леса. Лес был здесь густым, но для того, чтобы сюда проникало меньше света, деревья связывали друг с другом, и таким образом была удвоена густота крон в тех местах, где были расположены камеры. За ними шла песчаная дорога, по которой тянули трупы. Немцы соорудили над ней навес из гладкой проволоки, покрытой травой. Это было сделано, чтобы обезопасить территорию от наблюдения с самолетов, поэтому часть лагеря с покрытием из зелени была затемненной. От ворот дорога вела к огромному двору. о дворе был большой барак, в котором женщинам остригали волосы. Около барака располагался маленький двор, огражденный забором из плотно прилегающих друг к другу досок, без малейших щелей, высотой в три метра. Забор этот, сделанный из серых досок, доходил до самого барака. Таким образом, никто не видел, что происходит за забором. Дом, в котором размещались камеры, был невысокий, длинный и широкий, из серого бетона, имел плоскую крышу, покрытую черепицей, а над ним – еще и покрытие из сетки, замаскированное травой. Из дворика к нему вели три ступеньки, шириной в метр, без поручней. У фасада дома располагалась большая клумба с цветами. На стене – четкая надпись: „Душевые и ингаляция“. Ступеньки вели в темный коридор, шириной полтора метра и очень длинный. Он был пустым, имел лишь бетонные стены. Из коридора налево и направо вели двери в камеры. Двери, изготовленные из дерева, шириной в метр, раздвигались с помощью деревянного приспособления. Камеры были темными, без окон, пустыми. каждой камере было небольшое круглое отверстие. Стены и пол камер были бетонные. ысота коридора и камер была ниже, чем в обычных комнатах, не более 2 метров. На противоположной стене каждой камеры были раздвигающиеся двери, шириной 2 метра, через которые после удушения выбрасывали трупы людей. С внешней стороны дома была небольшая пристройка, размером примерно 2 х 2 м, в которой находилась „машина“ – мотор, работающий на бензине. Камеры были расположены на полтора метра ниже земли, платформа при дверях находилась на уровне камеры, с нее сбрасывали трупы на землю.

В лагере было два барака «команды смерти» – один для разнорабочих, другой для так называемых профессионалов. каждом бараке находилось 250 рабочих. Нары были двухэтажными. Бараки были одинаковые. Нары представляли собой голые доски с маленькой наклонно прибитой доской под голову. Неподалеку от бараков была кухня, дальше магазин, административное здание, прачечная, швейная, в конце – благоустроенные бараки для обслуги. По обе стороны от дома с газовыми камерами были либо пустые, либо заполненные трупами могилы… сегда была пустая резервная могила <…>.

С каждым транспортом происходило одно и то же. Прибывшим приказывали раздеться, вещи оставить во дворе, всегда к людям с лицемерной речью обращался Иррман, говоря: «Сейчас вы пойдете купаться, потом вас отправят на работу». Люди радовались, я видел искру надежды в их глазах… Но после этого спустя мгновение у матерей отнимали детей, стариков и больных бросали на носилки, мужчин и маленьких девочек прикладами загоняли дальше и дальше на огражденную тропинку – прямиком в камеры, а голых женщин направляли в другой барак, где им обстригали волосы.

Я видел, в какой момент несчастные начинали понимать, что их ждет, их охватывал страх, отчаяние; крики и страшные стоны смешивались со звуками оркестра. Мужчины первыми, подгоняемые штыками, бежали к газовым камерам. 750 человек отсчитывались сопровождающими для каждой камеры. Пока заполняли все шесть камер, люди в первой мучились уже два часа. Лишь после того, как все шесть камер были заполнены людьми – так тесно, что двери с трудом закрывались, машина приводилась в действие. Машина была размером полтора метра на метр; это был мотор и колеса. Мотор работал через большие промежутки времени; двигались колеса быстро, так быстро, что невозможно было различить спицы. Машина шла двадцать минут. Затем ее останавливали. Тотчас же открывались внешние двери камер, которые вели на платформу, и на землю выбрасывались трупы, из которых получалась огромная, в несколько метров высотой, куча. Сопровождающие при открывании дверей не соблюдали никакой осторожности; мы не слышали никакого запаха, никогда не видели никаких баллонов с газом, никаких порошков, которые бы сыпали, – видели только канистры с бензином. Бензина ежедневно использовалось от 80 до 100 литров.

При машине было два сопровождающих. Но когда однажды машина испортилась, позвали меня, так как меня называли «печным мастером», я оглядел ее и увидел стеклянные трубки, которые были присоединены к трубам, ведущим в камеры. Я подумал, что машина либо образует высокое давление, либо вакуум, либо бензин производит окись углерода, которая убивает людей. Громкие крики о помощи, отчаянные стоны умерщвляемых в камерах людей продолжались 10–15 минут, затем стоны становились тише, потом все стихало. Я слышал отчаянные крики и призывы о помощи на разных языках, так как там были не только польские, но и иностранные евреи. Среди иностранцев больше всего было французских евреев, были также голландские, греческие и даже норвежские. Не помню немецких евреев. Были зато чешские евреи.