Какой-то зверь взвыл в лесу. Мне стало жутко, я вздрогнула, обернулась и увидела, что туман, зависший у порога в скальную комнату, пятится наружу. Ему явно не нравился дым хазора.

– Прости! Так нужно, – сказала я.

Стеблей больше не осталось. Подожжённые дымились и тлели, наполняя мерзким запахом всю пещеру.

Я вспомнила о «точке жизни», нащупала снизу от наружного края коленной чашечки рыжего небольшое углубление. Нажала пальцем что было сил и начала растирать. Моя наставница говорила, что эта точка спасает от смерти и даёт долголетие.

Увы, при эпидемии это знание не пригодилось, вирус был слишком сильным: я никого не спасла. А ведь могла бы, если б не тянула время, а раньше уехала учиться, ещё когда все были живы и счастливы! Зря послушала наставницу, говорящую, что я не готова, что нет во мне пока нужной силы, не наступил срок… Вот так и бывает, когда думаешь, что ещё рано, а оказывается слишком поздно!

Поэтому я с безудержной яростью на подкравшуюся смерть, массировала углубление под коленом рыжего. И было плевать, что касаюсь голой ноги едва знакомого мужчины, – сейчас это была борьба со смертью. Будь тут хоть динозавр, я бы тоже кинулась спасать!

Я давила на точку жизни одной рукой и размахивала другой, сжимая тлеющие стебли хазора, пока рыжий не задышал нормально. Тихо, размеренно – теперь он просто спал.

Я попробовала пульс, убедилась, что тот в норме, и поняла, что совершенно выдохлась. От ярости, усилий, страхов, сомнений сил почти не осталось. Глянула на проём в скалах, и обнаружила, что туман расстелился по полу и почти растворился. Обижен?

– Прости… – ещё раз шепнула я, чтобы не разбудить могула рядом.

За пределами пещеры припустил дождь. Ударил гром. Меня окутало холодом, сыростью пробрало до костей. Я обхватила себя руками – нижняя рубашка совсем не грела. Быстро наброшенная и застёгнутая на все пуговицы верхняя кофта была слишком короткой и тоже не помогла. А про хворост я и забыла, спасая этого верзилу. Теперь поздно: дождь намочил всё.

Но отнимать у только что спасённого собственную юбку я не стала. Любой целитель знает: чтобы больной выздоровел, ему нужен сон.

Я осторожно села на каменный выступ рядом с рыжим. От его бедра исходил жар, как от печки. Меня потянуло в тепло, я себя одёрнула. Но холодно было до чёртиков. Я нахмурилась, потёрла лоб меж бровей, а потом легла к рыжему под бок.

Боже, какой он был приятно тёплый! Даже камень собой грел.

Я зевнула и положила под щёку ладонь. Рыжий всхрапнул, и я улыбнулась: он спит, а это значит, что я сделала свою работу хорошо, и сила лекарская у меня всё-таки есть! То есть из меня получится настоящая целительница, кто бы что ни говорил! Я придвинулась к Дезмонду ближе.

Думать про то, что он голый, не буду. Тепло мне нужно для выживания. Умирать после всего от холода – жуткая глупость!

Я ещё раз зевнула, почувствовала спиной горячую громадину, издающую драконий храп. И отключилась.

Спала я крепко после всех переживаний. Только снилась мне какая-то чушь: то я плескалась в огне и вынырнула из лавы посреди чёрного озера. А потом выскочила из него, и выяснилось, что купалась я в глазах могула. Он расхохотался и исчез. И на его место на крупные лапы передо мной упал саблезубый тигр с рыжими подпалинами и длинными синими усами. Хохотнул, почти как человек, несмотря на торчащие клыки в двадцать сантиметров, обтёр меня шерстяным боком, щекотнул по шее хвостом и растворился.

«Это, видимо, от голода», – подумала я. Открыла глаза и едва не захлебнулась слюной от запаха сочного жареного мяса. Желудок, прилипший за вчерашний день к спине, свело. Я подскочила и села в недоумении, чуть не уронив укрывающую меня широкую юбку на пол.

Прямо на камнях, сложенных в подобие очага, алели угли. На вытесанных из веток рогатинах жарился нанизанный на грубый деревянный вертел поросёнок. Тушка уже прилично подрумянилась. Сок капал в кострище, шкворчал на углях, и с дымком на всю скальную комнату разносился аромат.

Совершенно здоровый, словно и не умирал ночью, Дезмонд сидел на круглом камне и мешал палкой угли. По-прежнему, с голым торсом. Будто почувствовав мой взгляд, он обернулся.

– Проснулась? – Рыжий улыбнулся в тридцать два зуба и протянул мне… плошку. – Как насчёт чаю?

Я моргнула. Квадратное подобие посуды было сделано из бересты, прочно скрепленной по четырём углам расщеплёнными веточками. Изнутри поднимался пар!

– Что это?.. – ошеломлённо пробормотала я.

– Чай. У меня на съедобное отличный нюх, не бойся, отравы не заварю!

Он сунул мне в руки бересту. Та была тёплой, в углублении из коры берёзы остывал кипяток, а в нём плавали веточки чабреца, шалфея, листики и несколько ягод малины.

И это себя я считала отлично ориентирующейся в лесу? Он точно наврал, что чужак!

Дезмонд пошевелил угли. Те раскраснелись, выпуская с брызгами спрятанный внутри рубиновый жар. Рыжий взял с камня кинжал и надрезал кожицу с поджаренной тушки. Ткнул и снова обернулся ко мне:

– Завтрак готов, детка. Будешь?

– Откуда?! Где ты всё это взял?!