— А он схватил, такой, напильник и давай лапы якорю хуячить, шоб не блевануть, — разорялся мичман, активно жестикулируя руками.

Кто такой Капрас Бербаза, моря не видевший, и почему он решил блевануть? Очень интересно, но нихуя непонятно!

Я спустился на катер попить водички. Бля, уже нагрелась. Не очень сильно, конечно, но уже и не такая прохладная. А если? Действительно! Наберу льда в санаторской столовке и в пакетах притащу, а потом засыплю в баки. Лёд, наверное, таять долго будет, и вода будет более-менее прохладная. Заливные горловины, вроде, широкие, куски льда пролезут. С такими мыслями я поменял мичмана на радиостанции, снова положив наушник в банку. Тут меня снова начали донимать рационализаторские мысли. А на хрена наушник? А вот если перепаять или скрутить эти проводки и присоединить их к магнитофону или к динамику от колонки? Слышно же будет? Или нет? Есть у меня знакомый, который занимается такой фигней. Но он уже школу закончил, куда-то поступать уехал. В какой-то институт культуры, по-моему. Подошёл техник-моторист, поболтали с ним о погоде и о самогоне. В разговоре я ему пожаловался на наушник и выдал свои предложения. Руслан хохотнул:

— Ой, бля, придумал, я на динамик в своей бэхе сто двадцать третью выводил, в шлемофоне-то жарко сидеть. Тут делов на пять минут. Смотри, а если на мафон вывести, то и громкость можно регулировать. Притащишь динамик, я тебе спаяю за пять минут.

Вот так! Оказывается не я один такой умный! А динамик я дома найду. Или магнитофон сеструхин попробовать подсоединить? Но тут вопрос возникает, а как Центральную слушать, если музыка играет?

Надо просто притащить динамик и магнитофон с собой брать. Музыку слушать. Руслан сказал, что магнитофон на бортовую сеть катера подсоединить вообще плёвое дело, и батареек не надо.

Тут нас вызвала Центральная, и мы пошли в акваторию пляжа. Прошлись до Ёжика, стали в межбуйковом пространстве. Я по обыкновению устроился на баке, сидя на пенопластовом круге в позе лотоса. Я уже приловчился наблюдать за морем при небольшом волнении и особого неудобства не испытывал. Отдыхающие резвятся, солнышко светит. Поступил вызов, кто-то на матрасе ушёл за буйки и, походу, его тихонько сносит в открытое море. Пляжник, наблюдаемый в бинокль, признаков жизни не подает. Лежит жопой кверху и не шевелиться. Или «солнечник», или помер. Я высмотрел одинокий одноместный надувник, качавшийся на волнах уже довольно далеко от первых буйков.

— Миш, курс зюйд эээ, бля, вот там! — и я вытянул руку в направлении матраса.

На среднем прошли акваторию, скинули до малого. На матрасе жопой кверху в пляжном халате лежала какая-то тётка и не шевелилась вообще. На окрик Карпыча в мегафон не ответила. Рука безвольно болталась в море.

— Трупак, походу, — резюмировал мичман, — На буксир не взять, придётся тебе спускаться для осмотра и найтовать матрас, потом подымем на лежак.

— Ээ... трупак? — мне как-то расхотелось нырять.

— Ну, сам не видишь, не реагирует вообще. Мотор стуканул походу. Ты не боишься мертвяков-то?

Я сделал кислую мину, типа не боюсь. Дрожащими руками стянул шорты, надел шапочку, очки, ласты. Побултыхался на трапе, якобы входя в температурный режим, и нырнул. Сука, не рассчитал и вынырнул прямо возле головы «трупака».

Волосы в воде, лицом в матрас. Я хотел заплыть сбоку, но тут краем уха среди шёпота волн услышал посторонний звук. Сопение! Так называемый трупак сопел ! А значит, он жив! Набравшись смелости, вынырнул снова у головы и, схватившись левой за край матраса, правой приподнял голову за волосы. Каким же мощным перегаром на меня выдохнуло! Аж глаза под очками заслезились. Женщина лет тридцати, с опухшим лицом и синяком под глазом. Но живая! Просто в жесточайшем отрубе!

— Пошёл нахуй, урод! — сказала голова и снова упала в матрас.

— Карпыч, да она бухая в хлам! — радостно заорал я.

— Ну отлично! А то с трупаками морока одна, то ментам показания давай, то родственники наезжают. Буксируй сюда, будем затаскивать.

Я, работая ластами, отбуксировал матрас к трапу. Карпыч кинул мне транспортную медицинскую ленту. Я с усилием пропихнул ленту под сиськами дамочки, потом под мышки, пристегнул карабин и махнул мичману. Тот быстро закрутил ручку лебедки. Тело бухущей пляжницы, в полусидячем положении зависло между матрасом и бортом. Подтянули повыше, я забрался по трапу, и вдвоём мы вытащили «пострадавшую» и уложили на лежак. Я закинул матрас на борт. Миша уже сообщил на Центральную об успешной эвакуации и попросил вызвать «трезвяковских» к нашему медпункту. Пока он докладывал, я разломил капсулу с нашатырем и сунул ватку под нос «спасённой».

Она сморщилась, открыла мутные глаза и снова послала меня нахуй.

— Обязательно пойду, мадам, — ответил я, — дорогу покажете?

Тетка размахнулась и попыталась влепить мне пощёчину. Я увернулся, и она из-за сильного замаха скатилась с лежака и уебалась между сидениями. Я начал её поднимать. Она начала меня материть. Я усадил её на сиденье и начал пристёгивать транспортной лентой. Она брыкалась, называла меня сукой и почему-то Арменом.

Карпыч обхохатывался с меня и предлагал мне охмурить барышню. Ага, «барышня»: лицо опухшее, под глазом фонарь, волосы мокрые спутанные, матерится, как мой пьяный дед. Когда подошли к пирсу, она вырубилась и была вообще нетранспортабельна.

— Миш, носилки же у нас есть? — спросил я жалобно у ржущего мичмана.

— Андж, да какие носилки? Глянь, какой бабец, — жопа упругая, сиськи стоячие, хватай в охапку и тащи. Валька вам помиловаться в медпункте разрешит, пока трезвяк не приехал.

— Сука ты! — внезапно оживилась «спасённая», — и все вы мужики суки, — продолжила она и вырубилась.

Вот тут я с ней согласен. Про всех мужиков перебор. Но мичман в данный момент определённо. Миша выскочил на берег, не боясь поцарапать алюминиевые борта. Я взвалил дамочку на плечо и побежал с ней к медпункту. Да вроде нетяжелая. Главное, чтоб блевать не начала.