«Я хочу вылечить всех своих больных» — категорически заявлял Макс, но даже когда больным становилось лучше, они радовались этому гораздо больше, чем он сам. На самом деле, Макс был не из числа тех врачей, которые ощущают свое всемогущество и ожидают от каждого больного полного выздоровления. Каждый раз, когда больному становилось хуже, он чувствовал все меньше уверенным в себе, все меньше достойным статуса «врача». Его пустые угрозы и словесные нападки, его ярость — за всем этим скрывался один-единственный факт: он боялся.

Физические и психологические симптомы Макса были опасны, даже представляли угрозу для жизни. После тщательного исследования с обеих сторон, мы пришли к выводу, что причины этого беспокойства возникли не в этой жизни, и даже не в детстве. Я рассказал ему о терапии погружения в прошлые жизни, а также заметил, что тут не важно, являются ли увиденные символы реальностью или могут быть истолкованы как метафора, исцеление все равно будет происходить, и что многим моим пациентам стало лучше.

— Хотите попробовать? — спросил я.

— Почему бы и нет! Вдруг я узнаю, что когда- то был палачом.

Конечно, вряд ли такое могло быть, но я не стал с ним спорить.

— А потом хотите заглянуть в будущее?

Он просиял.

— Конечно. Оно должно быть лучше, чем настоящее.

Зачастую «левополушарным» пациентам с логическим складом ума, таким как врачи и юристы, прогрессия дается легче, чем регрессия. Но они, как правило, все равно относят это к воображению. Тем не менее, моя практика показывает, что здесь задействовано далеко не только воображение.

Макс быстро расслабился и погрузился на глубинный уровень — туда, где он мог найти долгожданную передышку от своей повседневной жизни. Потребовалось немного времени, чтобы перед ним возник четкий образ. Он увидел себя в недалеком будущем — в великолепном амфитеатре в окружении учеников. Он — учитель многих целителей.

— Эта работа приносит мне удовлетворение, — признался он мне. — Большинство из них — более опытные врачи, по сравнению со мной, но я способен выходить за пределы тела — на уровень эмоций. Я рассказываю им о том, как сознание отделяется от тела, объясняю механизмы духовного исцеления. Видите ли, сознание проходит определенные стадии. Сначала оно парит над физическим телом, пересматривая эмоциональную жизнь и готовясь идти выше. Затем оно так же покидает и эмоциональное тело, постепенно становясь все легче и легче. На этой стадии я называю его «ментальным телом». Когда оно, наконец, отделяется от этой сферы и обретает способность настраивать свою естественную вибрацию на эти сферы, оно может выйти к еще более высоким состояниям.

Макс находился в состоянии глубокого гипноза и, казалось бы, не осознавал моего присутствия, но когда он повернул ко мне голову, я увидел его необычайно серьезное выражение лица, словно он учил и меня заодно со своими учениками из будущего.

— Поняв, как эти четыре стадии взаимодействуют между собой, мы можем находить, анализировать и применять ключи к исцелению тела на физическом плане. Это — моя область исследования, которая изменит медицину навсегда. Я назвал свой курс «Многомерное исцеление всех энергетических тел».

Его описание было настолько понятным и настолько подтверждало видение других пациентов, что вызвало во мне глубокий резонанс, поскольку я был с ним согласен на все сто процентов. Его область исследования полностью совпадала с моей. «Это изменит медицину навсегда» — говорил он. Я и сам был в этом убежден, хотя обычно не высказывал эту мысль вслух. Из наших ранних сеансов я узнал, что Макс никогда не читал ни книг направления Нью-Эйдж, ни духовных текстов, поскольку считал все это бесполезным занятием, а, стало быть, не мог почерпнуть эти знания из ранее прочитанного. Он получил стандартное религиозное воспитание в рамках методистской церкви, но оно никоим образом не затрагивало темы и понятия, которые он объяснял своим ученикам в будущем. Его никогда не интересовали метафизические вопросы. Возможно, в этой жизни он даже никогда не использовал такие фразы как «духовное исцеление» и «ментальное тело».

— И что все это значило? — спросил Макс, когда я вернул его в настоящее. Этот опыт вызвал у него скорее удивление, нежели благоговейный трепет.

— Кто знает… — ответил я ему. Затем я сказал ему, что, учитывая его настоящую профессию, в схеме «врач — учитель — целитель» я не вижу ничего странного, и что хотя я не специалист, в его наблюдениях я все равно вижу сходство с определенными метафизическими концепциями, о которых мне доводилось слышать.

Как бы то ни было, моя мысль на этом не остановилась. Я считаю, что все, что он испытывал, было не фантазией, но элементами сознания, создававшими архетип того, кем он желал быть в своей следующей жизни. То, что он видел, дополняло присмертные переживания других людей, но он пошел гораздо дальше, откуда смог говорить о человеческом сознании и видеть, как оно устремляется к Единому.

— А сейчас я хочу отправиться назад, — заявил он на следующем сеансе, все еще испытывая восторг от своего путешествия.

— В прошлые жизни?

— Понятно, что меня ждет великое будущее. Но мне интересно, каково могло быть прошлое?

Я напомнил ему, что он может контролировать весь процесс и в любой момент может остановиться, чтобы усвоить полученный опыт или даже по желанию перейти в другую жизнь.

Макс снова легко вошел в состояние транса, и я повел его в прошлое. Учитывая его мужской шовинизм, я очень удивился, узнав, что тогда он был женщиной.