Шрифт:
— Костенька, как я рада тебя видеть, но я на работе.… Заканчиваю сегодня в девять, — кокетливо взмахивает ресничками. — Заедешь за мной?
— Нет. Я сяду за столик и закажу что-нибудь из меню, а ты будешь меня слушать.
— Хорошо, — смотрит на меня якобы влюбленным взглядом, в котором я не вижу ни капельки искренности.
Только голый расчет.
— Когда ты такой… — переходит на шепот. — У меня аж ноги подгибаются.
— Надеюсь, ты не станешь падать в беременный обморок.
Судя по досаде, мелькнувшей в глазах, теперь Вика сожалеет, что не разыграла карту с «мне стало плохо из-за беременности». Она бы обязательно упала точно мне на руки.
— Я держусь, Кость. Держусь. Токсикоз, конечно, донимает, но….
Наугад тыкаю в меню, Вика крутится рядом.
— Значит так. Завтра тебя заберет мой человек и отвезет в больницу. Сдашь все анализы. Потом я решу, как быть.
— Что?!
— А ты как хотела, милая? Думала, взять меня на пузо, как лоха? Я все проверю…
Тем более, я использовал презервативы.
Один из них порвался, и теперь я уже не уверен, что это произошло случайно...
Глава 23
Константин
— У меня все анализы сданы. Вот, смотри, — Вика тянется за телефоном. — Тут и анализы из лаборатории, и узи сфоткано, и заключение врача.
Мне скучно. Я даже не пытаюсь быть вежливым.
— Ты едешь с моим человеком в клинику, и все проверят. Точка.
— Ты мне не доверяешь? — оскорбленно метнула на меня взгляд. — У нас порвался презерватив!
— Но утром ты выпила таблетку экстренной контрацепции. При мне, — напоминаю ей.
Впрочем, я знаю, что она скажет.
Потупит глазки, вспыхнет розовым румянцем и немного смущенно обронит: таблетка не сработала…
Так и происходит, с точностью до мелочей. Только в реальности Вика опускает руку на живот и поглаживает его, добавив ещё несколько фраз:
— У меня под сердцем растет наш малыш. Я буду рада подарить тебе сына.
Замолчи.
Ради всего святого, больше ничего не говори!
Но есть люди, которые не знают, где нужно остановиться и не умеют этого делать.
— Подарить тебе сына взамен того, которого ты потерял…
Вот сука тупая.
Сам виноват, не надо было тащить эту шмару в дом. Она прошлась, увидела фото, задала парочку вопросов и решила сыграть на моей потере?
Заменить, сука.
Да что ты знаешь о потерях?
Смотрю на ее красивое, но такое тупое и наглое личико.
Надавать бы тебе по щекам, но я баб не бью, даже мерзких и обнаглевших.
— Что ты знаешь о потерях?
Посмотрел на нее в упор, не умаляя тяжести взгляда.
Так я бы смотрел на конкурента, который охамел и ставит палки в колеса. Таким взглядом я бы продавил провинившегося, и Вика не исключение. Она теряется и вытягивается ещё больше по струнке, побледнев.
— Что ты имеешь в виду?
— Хоронила кого-нибудь из близких? Из очень близких? Сидела у гроба до рассвета, не в силах отпустить? Стояла на краю могилы, испытывая желание прыгнуть следом на крышку гроба? Разминала в кулаке горсть мерзлой земли?
— Нет, я… Может быть, только бабушку. Но это было очень давно.
— Поэтому завались. И трепать имя и память моего сына не смей. Значит, завтра в клинику. Все проверят. Срок?
— Одиннадцать недель.
Продуманная.
— Чего ждала? Впрочем, не отвечай.
Итак ясно, чего — Вика ждала срока, при котором будет уже поздно делать аборт.
Отбиваю в телефоне, с какого срока можно делать анализ теста на отцовство при беременности.
Не раньше десятой недели.
У неё — одиннадцатая.
Вот и славно.
Всего одним походом в клинику закрою все интересующие меня вопросы. Славно ведь…
Наверное, на моем лице скользнула улыбка, потому что Вика ободрено расправила плечи, решив, будто я сменил гнев на милость.
— Мы будем замечательными родителями, вот увидишь…
— Свободна.
Едва она скрывается с глаз моих, я уже и думать о ней забыл.
У меня есть дела поважнее и, не стану скрывать, поприятнее, чем шлюшка, возомнившая о себе слишком многое.