Со своим сонным сознанием я ещё и проштрафился порядком. Мы прогулялись по нескольким павильонам ВДНХ, мозг за это зацепился. А дальше отключился, перестал выходить на связь. Как-то иначе случившееся я до сих пор объяснить не могу, только усталостью. Мы вышли с территории (что я напрочь пропустил) и я, увидев довольно массивное здание, узнал в нём павильон и принялся искать знакомые буквы на фасаде, уверенно заявив:

– «Выставка Достижений Народного Хозяйства СССР»,… н-да, в этом павильоне мы долго гулять будем.

– Ну да, – язвительно хихикнула Кира. – Особенно учитывая, что это вход в метро.

Ответить мне было нечего, пришлось скорчить глупую рожу и надеяться, что она сочтёт всё за шутку, а лучше вообще забудет. До сих пор вспоминает, само собой.

Вечер неумолимо приближался, принеся с собой и неотвратимость скорого прощания. Мне не хотелось, мне было хорошо. Не физически, а как-то… уютно, что ли. Я понял, что нашёл своего человека. Как и понимал, что насильно мил не будешь. Но я надеялся. Как орал мой друг, балансируя на одной ноге и скользя с приличным ускорением по размокшей глине с горы в сторону реки: «Надя, ЖИВИ!!!». Впрочем, он это часто орёт. Любимый мотив, можно сказать. И его надежда и впрямь непотопляема! Как и моя в тот вечер.

Разумеется, я не стал упускать последней возможности и вызвался проводить. Не до дома, так хоть до троллейбуса, или до маршрутки — дребезжащего трансмиссией и ржавыми бортами жёлтого чудовища из рода «ГАЗелей». Она согласилась, но я уже чувствовал этот холодок, её отстранённость. Я проигрывал бой.

Потом она призналась: всё было именно так. Меня подвёл мой недосып — она не узнала в том зеленолицем парне того, с кем переписывалась днями и вечерами. И спасло меня чудо, наитие.

Мы прошли на другую сторону, к остановке транспорта, по подземному переходу, мимо лотков с зеленью, носками-платками, нижним бельём и одинокой бабушки с букетиками полевых цветов, не обращая на них ни малейшего внимания. Кира привыкла, а я едва оставался достаточно в сознании, что бы самостоятельно передвигать ноги. Мы вышли к гостинице Космос, последней точке нашей «экскурсии». Похихикали, вспомнив тот фильм, где певичка по ней разъезжала, мол: «а хорошо отремонтировали Тёмные — ни следа не видать, будто и не ездил никто» и направились к остановке.

И тут мне в голову кольнуло: «А цветы-то?! Ты ведь, дурак спящий, цветы ей подарить хотел! И что?»

– Стой тут, подожди минуту! – велел я и сорвался обратно. Едва не сбил какого-то мужика при развороте, потом чуть со ступенек не упал. Всё собрал!

Но в подземку спустился.

И бегом направился к бабуле, вокруг которой стояли рядком штук пять трёхлитровых банок с водой, из горловины которых торчали цветы.

– Букет, быстро, срочно, бегом! – велел я старушке, протягивая ей мятый стольник. И добавил, неизвестно зачем: – Здравствуйте!

Бабка долго и пристально всматривалась в меня, прежде чем дать букет, словно изучила сперва. Или опешила от моего «Здравствуйте!», выпаленного после остальной тирады. Но смотрела очень пристально, в самую душу. Век её ведьмин взгляд помнить буду. А не его, так свои ощущения в тот момент. Даже шутить расхотелось!

И дала она мне в итоге самый невзрачный, как мне показалось, букетик. Но цветы выглядели свежими, бутончики едва раскрывшимися, потому я не стал тратить время на споры и рванул обратно к Кире.

Годы спустя, уже после нашей с ней свадьбы, она призналась: этот букет решил мою судьбу. Она хотела дать мне «от ворот поворот», как говорится, а букетик всё не вял и не вял, стоял и стоял в вазочке, напоминая обо мне…

Да, такую романтику под заказ не повторишь.

Ну ничего. Надеюсь, новость моя всё пересилит и момент опять запомнится. Кира ещё не знает, но нам ипотеку одобрили!

Скоро переедем.

В свою!...