Не выдерживаю я.

Рита: Я хочу поговорить с Мироном. Он недоступен.

Добрый: Во-первых, он тебя не знает, во-вторых он спит.

Рита: Ты опять препятствуешь!

Добрый: Ты там пьяная опять, что ли?

Рита: Ты же знаешь, что вообще ничего не употребляю больше! Я ребенка кормлю.

Добрый: Когда Мирона кормила, это тебе не мешало!

Рита: Хватит! Алкоголизм - это болезнь. Я была больна, а ты меня бросил в этом бедственном состоянии.

– А сколько ты бухала как последняя тварь перед тем, как так серьёзно "заболеть"?
– не выдерживая, пишу голосовое.
– И сколько я с тобой возился, прощал, откапывал? Иди нахер, короче, Рита, со своими повесточками. Это был выбор, а не болезнь!

Расслабляю пальцы, позволяя телефону выпасть из них.

– Что?
– снимает наушники Вера.
– Ты что-то сказал?

– Я не тебе, - ворчу ещё на агрессивных дрожжах.

– А....
– смущённо и поспешно натягивает наушники обратно.

Они соскальзывают с волос, падая ей в капюшон кофты.

– Чёрт....
– пытаясь достать, барахтается, тонет в одеяле, соскальзывает спиной с подушки. Ноутбук съезжает с ее колен, грозясь грохнуться.

Умиляет меня эта барышня!

Ловлю ноут, помогаю достать наушники, но не отдаю.

– Чего там "Добрыня"?
– уточняю, стреляя в нее игривым взглядом.
– Девушка хоть есть у него?

– А-а-а... как раз пишу. Девушки у него нет.

– Какой роман без девушки? Ты меня пугаешь, ВерПална! Смотри там, не опорочь мое честное имя мальчиками.

Сатанински хихикает.

– Эй!

– Нет-нет, никаких романов с мальчиками.

– Уф...
– делаю глоток кофе.

– У Добрыни будет роман с...

Мой телефон звонит, перебивая нас.

– Извини...
– отвечаю.
– Да?

– Позови немедленно моего сына к телефону! И учти я все сохраняю и записываю!

– Младшего?

– Да.

– А чего не старшего?
– язвительно уточняю я, пытаясь подняться с дивана.

Но пока спасал Веру, запутался сам в ее одеяле. А руки заняты.

– Старшего ты против меня настроил!

– Я настроил?! Дети спят! Давай...

Скидываю вызов.

– Мама их?
– поджимает настороженно губы Вера.

– Угу....

– А почему вы развелись?

– Бухала....

– Почему ей тогда хотят отдать детей?

– Потому что пьяная, упала на штырь, ей удалили селезёнку, и после этого у нее возникла непереносимость алкоголя. И теперь у нее "полная семья", ребёнок, муж и сама она комсомолка, спортсменка и просто красавица!
– с отвращением объясняю я.

– Ты не хочешь, чтобы общались?

– Нет, Вер, не хочу. Она их променяла на алкашку свою. А то, что бросила - это не усилие ради детей. Просто случай!

– Понятно...

– Осуждаешь?

– Печалюсь, - отрицательно качает головой.

– Не печалься!
– переключаюсь на хорошее настроение.
– Давай мне про Добрыню вещай свои женские сказочки...

– Ой, кстати! Можно я тобой как спасателем воспользуюсь?

– Всегда.... в твоём распоряжении.

– Как делают реанимацию? В полевых условиях.

Тяну за капюшон её, заставляя соскользнуть головой в мою сторону, в положение лёжа.

Пискнув, падает.

– Итак, искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Запрокинуть голову....

Давлю на лоб, придавая ей правильную позу.

– Освободить дыхательные пути, - давлю на подбородок, приоткрывая рот.

Наклоняюсь ближе к ее губам.

– Два вдоха...

Послушно делает два громких вдоха.

– Вер...
– смеюсь тихо.
– Вдохи делаю я. В тебя...

В неё....

О чём это мы?

Ставлю руки на грудную клетку.

– Тридцать компрессией грудной клетки.... И снова два вдоха.... При вдохе грудь должна подниматься. Глубина сантиметров пять, иначе ребра можно...

Что там с ребрами, Добрыня? Да хер его знает, что я там говорю...

Вера облизывает медленно губы

Кладу пятерню на ее грудь, продавливая пальцами манящие троечки и имитируя массаж сердца.

– Поняла?

– Нет....
– шепчет, хлопая глазами.
– То есть, да.... Два вдоха и тридцать ком... ком....

– ... прессий.

– Да.

– Да....

Зажмуриваюсь, на мгновение, преодолевая притяжение наших тел.

Резко поднимаясь, делает несколько глотков кофе. И я допиваю свой.