– Мам....
– шокированно трогает сгоревшие с одной стороны до виска пряди Алина.
– Ма-а-амочка...
– начинает рыдать горько, оттягивая от виска пальцами обугленный и мокрый пучок волос.

Входная дверь открывается.

Я беспомощно делаю пару шагов вперёд, пытаясь прикрыть собой Армагеддон.

– Здрасьте....
– хриплю я, тяжело сглатывая.

Вот что я не так сделала?! Как это можно было предсказать и предотвратить??

Моя материнская самооценка пробивает дно.

С ужасом смотрю в настороженные глаза Добрыне.

Девки мои ревут белугами... Всхлипнув ещё по разу, замолкают, заметив посторонних.

По кухонному столу ползают муравьи. Диван в каше из крахмала. Пол в какао и осколках от стакана.

Я сегодня супер-мать! Чуть все дети не убились прямо у меня на глазах.

Кроме Ярика.

– Ай!
– переступив с ноги на ногу, поджимает он одну, словив битое стекло.

"И ты - Брут?!" - опускаются окончательно мои руки.

– Спаси нас!
– беззвучно умоляю Добрыню.

Из его рук выскальзывают пакеты, шмякаясь на пол.

– Ну.... Собственно - вот!
– невозмутимо выдает Добрыня, оценив масштаб трагедии.
– Ремонт полным ходом...

Тётки обводят взглядом нашу убитую гостиную

– "Простенько и со вкусом!" - резюмирует Добрыня.

О, да.

– Вы к нам в понедельник заходите, как обои доклеим.

Разворачивается к ним, вставая в подходе и не пропуская их из прихожей в гостиную.

– Сегодня... сами видите. В процессе все.

– Дети почему плачут?

– Постригли их некрасиво, - прикусываю губу.
– Переживают...

– Палёным почему пахнет?

– Кашу сожгли, - снимает с огня Ярик.

– Что у вас с вентиляцией?

– Проверяли вы у нас же вентиляцию!
– сердится Добрыня.

Одна из тёток выглядывает под его рукой, упирающейся в косяк.

– А Вы Вера Павловна в понедельник к психологу с девочками!

– Обязательно....
– облизываю пересохшие губы.

– Значит, препятствуете проверке, да, Саянов?

– Нет. Переносим. В связи с ремонтными работами.

После вежливых препирательств выставляет их, выпроваживая за ворота.

Возвращается.

– Это что за пиз.... трындец?!
– поправляется он.
– Вер???

– Стихийное бедствие...
– прижимаю к бедру хлюпающую носом Иринку. И успокаивающе глажу Алину по спине.

Губы мои дрожат от обиды на ситуацию. Но что я могла поделать?!

– Подтверждаю! Я - свидетель, - вступается за меня Ярик.

Ты мой зайка...

– Пап! Смотги, какие классные....
– гоняет по столу муравьев Мирон.
– Купи мне тоже...

– Я вас просто обожаю всех, - закатывает глаза Добрыня.

Проводит по столу, ловя муравья на палец. Разглядывает.

– Ну прости, пожалуйста, - покаянно вздыхаю я.

– Чё - прости? Я серьёзно. Все живы. В больницу не едем. Дом не тушим. Молодцы….

– Панику и стихийное бедствие отменяем. Никто не двигается. Работает спецназ....
– осматриваю ещё раз помещёние.

Врубаю вытяжку.

– Стекло, значит....

Двигаю Яру стул, чтобы сел.

Всхлипывающей Алине вручаю веник с совком, чтобы собирала стекло. Так как она единственная в обуви.

Вере с Мироном - тазик с тряпками. Оттирать диван.

Ярому вытаскиваю стекло из пятки. Заливаю жидким пластырем.

– Всё, сиди, страдай.

С Ирой разливаем на столе несколько ложек варенья, чтобы заманить всех муравьев в кучу.

– Собирай сюда их, - ставлю чистую трехлитровую банку.

Практически "Монтессори". Мелкая моторика, все дела....

– С кашей у нас что?

– Капец каше!
– разводит руками Ярик.

– А, может, пончики?..
– выжимает в тазик тряпку Вера.
– На завтрак, конечно, не самая лучшая еда, но....
– смущённо.

– Голосуем!
– перебиваю её я.
– Кто за пончики?

Все руки взлетают вверх в жесте "за". Кроме безучастной Алины.

Забираю у Веры тряпку с тазиком.

– Пончики одобрены. Феяч, ВерПална.

Собрав все стекла в совок, на нижней ступеньке молча сидит Алина, прислонившись виском к пузатой балясине.