— Трэ бьен, — стартую с места в карьер.

— Первое, что меня удивляет, — начинает дипломат, — чем вам Договор не угодил? Вы просто не представляете, скольких трудов в своё время стоило уговорить казахов подписать его.

— В самом деле? — как ни стараюсь, но издевательская насмешка прорывается.

Дипломат замирает, сверлит меня долгим взглядом. Покерфейс, однако, держит, чувствуется школа. Дипломатическая.

— Я что-то не так сказал?

— У вас машина есть?

Мощный удар с неожиданной стороны потрясает его покерфейс. Он даже головой слегка встряхивает. Ответа я не жду:

— К примеру, вы дарите мне свою машину, но тут такое дело: мне она не нужна, прав у меня нет и водить не умею, — привираю, папахен меня подучил, но не важно, у нас условная ситуация. — И тогда вы делаете мне предложение: «Ладно, пусть она остаётся у меня, — говорите вы, — тем более мне без неё никак, но я буду платить вам аренду».

Покерфейс дипломата восстанавливается, но принимает несколько мрачные черты.

— Внимание, вопрос! — заявляю тоном ведущего ток-шоу. — Какие-такие сложности уговорить казахов принимать арендную плату за имущество, которое им только что подарили и которое им ни на одно место не упало? Только на металлолом всё растащить.

— Не так всё просто, как вам кажется.

В глазах что-то мелькает. Никак больное место зацепил? Налажал МИД тогда, в 1991 году? Подробности нам рассусоливать ни к чему. Байконур — собственность СССР, и доля Казахстана в нём не больше одной пятнадцатой, как одной из пятнадцати республик, далеко не самой большой по населению. С какого рожна им вдруг всё подарили? Не, я знаю с какого. Договорились считать собственностью всё, что на твоей территории. Но не всего же это касалось. Ядерное оружие, например, изо всех республик вывезли. И ракеты тоже. А разве космодром не стратегический объект?

— Давайте вернёмся к Договору, — с усилием дипломат отбрасывает чувство досады от моей шпильки. — Недостатки могут быть, но наверняка они все преодолимы. Роскосмос же работает. Они даже «Протон» с токсичным топливом запускали.

— Скорее всего, долго выпрашивали у казахов разрешение, одаряли их разными плюшками типа бесплатного запуска казахского спутника или ещё чего-то. Если препятствие удалось осилить, это не значит, что его нет. Для неспешного стиля работы Роскосмоса не страшно затратить несколько недель или месяцев на бюрократические процедуры, а я каждый день считаю. Агентство работает совсем в других условиях. Для нас пословица «время — деньги» актуальна до жестокости. Грубо говоря, мы на счётчике. И каждый день обходится нам в несколько миллионов долларов, которые где-то с наслаждением подсчитываются. И нам этот долг предъявят в конце концов.

— Се ля ви, — философски замечает дипломатическая морда с раздражающим равнодушием. — Давайте перейдём к конкретике.

— Хорошо. Предлагаю начать вот с чего. Я обрисую идеальные для нас условия работы, а затем мы начнём думать, насколько сможем к ним приблизиться. Как только упрёмся в нечто непреодолимое на нашем уровне, а точка остановки меня не устроит, отдаёте проблему наверх. В конце концов, у государства возможности намного шире. Вплоть до грубой аннексии.

— Это вы хватанули…

— Исключительно для лучшего понимания.

— Но если устроит, то работу можно считать законченной? — уточняет деловито.

Соглашаюсь.

— Итак. Мне нужна зона, где Агентство — полновластный хозяин. Разумеется, мы возьмём на себя обязательства не вредить экологии, не нарушать нормы безопасности и прочие регламенты. Но в рамках законодательства РФ у Агентства должны быть полностью развязаны руки.

— Звучит разумно. Пока не вижу ничего предосудительного.

— Вполне вероятно, зона не будет единым связным пространством. Будет стартовая площадка с прилегающими мощностями и производствами. Возможно, нас заинтересуют какие-то объекты под контролем ЦЭНКИ и мы их заберём себе. Что ещё точно будет, так это жилой фонд в нашей собственности в Ленинске и других местах. В виде выкупленных квартир, домов и коммунальных объектов. А также выстроенное собственными силами жильё для наших сотрудников. С сопутствующей инфраструктурой.

Дипломат хмыкает, но брови на лоб не отправляет. Ничего невозможного не видит? Надеюсь.

— Это всё?

— Уже говорил, но усилю: автономность от казахских властей — жёсткое условие, неотменяемое.

— Компромисс почти всегда возможен. Если не удастся добиться согласия казахов на полную экстерриториальность, то можно заложить скрытые возможности заблокировать любое вмешательство с их стороны.

— Что в лоб, что по лбу, — комментирую по-русски, посчитав французский аналог не таким ярким. — Мне не нужна нарочитая и продекларированная независимость, мне хватит практической. Если казахский контроль будет выхолощен до чисто формального, то и ладно.

— Кое-что важное можно сделать даже в рамках действующего Договора, — замечает дипломат. — Смотрите пункт 6.4. Его можно слегка расширить, думаю, казахам нечего будет возразить…

— Там есть коррупциогенный фактор: «строительство новых объектов с согласия Арендодателя». Позолоти ручку — согласятся, нет — пошёл нахрен.

— Да, — чуть улыбается Дмитрий Родионович. — Но можно сразу предъявить казахам план нового строительства, как требуемое дополнение к действующему Договору.

— С правом его изменений, не влияющих на общее предназначение и в пределах зарезервированной территории, — сам удивляюсь выданной формулировке.