Я молчу.

Все мое нутро сопротивляется, потому что…наверно, я хотела бы быть честной с Эмилем, даже если мне дико страшно, но…

Может быть, она права?

Кира заканчивается свой спич твердым голосом.

– Если это действительно была ошибка, алкоголь и баня, то ничего ему не говори. Переживи это, накажи себя, если потребуется, но не причиняй ему шрам, который будет болеть до конца его жизни. Прости, но в этой ситуации я думаю в первую очередь о нем. И о ней.

– О ней?

– О Лере, Крис. Ты забыла? О Лере Измайловой.

Непроизвольно морщусь, а Кира вдруг усмехается.

– Она тебе не нравится.

– Нет, я…

– Не отрицай. Она тебе не нравится. Но, Крис, ты тоже должна понять: Валерия тебе ничего плохого не сделала.

Внутри обжигает. Я снова не согласна…иррационально, хотя разумом и понимаю, что да, Кира снова права.

– Она не отбивала у тебя мужчину, Крис. Они просто встретились, они поженились и построили свои отношения. Я очень сомневаюсь, что своим признанием ты не перевернешь и ее жизнь. Зная Эмиля. И так на еще одну женщину, которой разбили душу, станет больше. Для чего? Она просто любила своего мужа.

Открываю рот, но подруга поднимает ладонь и мотает головой.

– Не надо, умоляю. Я видела их фотографии, и я видела Рому, когда он с ней созванивался во время наших переговоров. Он любит ее, Крис. И она в этом тоже не виновата, пойми. Никто не виноват в том, что твоего отца перевели, и вы расстались, поэтому…наберись мужества и сделай это для них. Не причиняй им боли, если это была ошибка.

– Это была ошибка.

– Чудно. Тогда молчи и живи с этим. Не встречайся больше с Ромой, игнорируй его, оградись. Отстранись от него…

– Как я это сделаю, если они с Эмилем будут часто пересекаться?!

– Оставь все, что было в той бане, в той бане. Не общайся с ним сверх нормы, не оставайся наедине, а еще никогда и никому об этом больше не рассказывай.

– Кому я могу рассказать?

– Хотя бы Марине или Олесе. Не надо. Не унижай Эмиля, он этого не заслужил. В себе перемалывай молча, окей? И, пожалуйста, я тебя умоляю, не разводи лишней драмы и не усложняй.

– Я еще и драму развожу?

– Крис, я говорю с тобой, как с подругой сейчас, значит, могу говорить откровенно. Если тебе скучно дома, найди себе хобби, а не проблем на задницу, которые при этом будешь разгребать не ты. Просто притворись, что тогда ты не перешла черту, потому что в этой ситуации правда никому не нужна. Все, я поехала. Прости, мне еще три контракта нужно обработать…

Я киваю пару раз, потом подхожу и целую ее в щеку. Запах ванили и дыма обволакивают и дарят какое-то…умиротворение слеш обжигающее чувство неотвратимости судьбы.

***

Выдерживаю я немного.

Кира была права. Моя правда должна оставаться тихой. Я знаю, что больше этого не сделаю, что я люблю Эмиля и хочу его защитить. Но!

Кире легко говорить, что я могу просто притвориться, будто бы ничего не было. Это не так.

Рома - совестливый.

Обходя ровные ряды в бутике DG, я хмурюсь. Прошла еще неделя, мне удалось немного взять себя в руки, но…теперь меня преследует кое-что другое.

Страх.

Рома - совестливый. Я помню еще со школы, что ложь ему всегда давалась с трудом, и…и из-за этого я вся на нервах.

Открываю мессенджер и смотрю на его номер и пустой диалог. Сегодня с утра я выкрала его из телефонной книги мужа, пока он был в душе.

Зачем?

Сама не знаю.

Рома молчит. После того, что случилось, он не пытался со мной связаться и поговорить. Он просто молчит…

Я прикусываю губу и нервно поправляю свою укладку, которую сегодня делала больше двух часов. Волновалась…

Что я ему скажу? И надо ли?

Нет, точно надо. Кира была права: моя правда должна оставаться тихой. Между мной и моей совестью. Но! Есть еще третий компонент в этой формуле, от которого не было ни слуху ни духу.

Я должна убедиться, что так будет и дальше…

Вздыхаю и быстро печатаю

Вы

Рома, это Кристина. Нам нужно поговорить

Замираю посреди золота и зеркал. Дышится тяжело. Руки подрагивают.

Ответа нет достаточно долго, даже после того, как галочки окрашиваются в голубой. Я успеваю оплатить покупки, и только тогда мои наручные часы коротко вибрируют, сообщая о новом входящем.

Щеки горят, внутри все переворачивается, когда я открываю его сообщение.

Май

Где?

Глупо улыбаюсь. Снова как будто бы бросает в прошлое, когда он тоже подписывался своей старой, детской кличкой.