Мудак, и это самое мягкое слово…

Как я хочу вернуться обратно…как же я хочу…никогда ее больше не видеть, а жить спокойно. В своем маленьком мире, где есть только мы с Лерой. Я же был так счастлив. Мне было так хорошо. Я хотел строить планы и строил их. Я хотел ее обнимать…

Сейчас я ее не обнимаю, а буквально при-ко-вы-ваю к себе.

Каждую ночь, засыпая рядом с Лерой, мне страшно, что когда я проснусь - ее уже не будет, потому что она будет знать. Знать, какой я мудак и предатель… она будет далеко. Она уже не будет моей, и весь мой мир будет разбитым миром с ужасно острыми краями…

Я хотел детей. Мы планировали их, когда Лере исполнится тридцать, и ей почти тридцать, а я обосрался. Может быть, ребенок - это то, что нам нужно? Он вернет мне ясность мысли, даст необходимые силы удержаться. Больше никакого алкоголя. Больше никаких срывов. Ребенок все исправит...Я хочу детей, и сейчас...сейчас лучший момент их завести, чтобы наконец-то все осознать и вернуться обратно, когда не было еще этой вони…я так хочу вернуться обратно…

Перед тем как покинуть салон машины, тру глаза. Меня опять разрывает на атомы.

Я вру ей. Не в глаза, конечно, но это не из-за того, какой я классный. Все гораздо прозаичней: я не вру ей в глаза, потому что не могу в эти глаза посмотреть.

Мне постоянно стыдно.

Лера тянется ко мне, а меня душит вина, и я не могу снова смотреть на нее спокойно. Я и на себя не могу посмотреть. Словил на мыслях, что очень хочу избавиться от всех зеркал в принципе.

Странное состояние. Горькое и давящее.

Все говорили, что любовница - для любви, для счастья и легкости, когда брак опостылел, но проблема либо в том, что мне ничего не опостылело, либо во мне. Для меня эта интрижка - гребаный ад. Я себя из-за нее ненавижу. Знаю, что нельзя, но ничего не могу сделать. Рвать? Пробовал по телефону после второго раза. Встречаться нам было нельзя, уже стало очевидным, но пришлось. Кристина согласилась, сказала, что тоже считает, что нам надо выставить дистанцию, но она потеряла в моей машине кольцо, и это стало еще одной отправной точкой в изначальную: так мы, собственно, и оказались в постели в гостинице. Я встречался с партнерами, заключил выгодняй контракт. Шампанское и она - плохое сочетание.

Это неадекватно! И я понимаю. Но у меня рядом с ней будто бы нет никакой выдержки. Как тогда не было...

Грешным делом, стал думать, а может быть… я уже не люблю Леру? Просто этого не понял? Тогда, конечно. Тогда все закономерно, но что дальше? Дальше следовало признание. Я себе его представлял покадрово. Как вернусь домой вечером, как сяду напротив и скажу ей:

– Лер, я, кажется…

Нет, нет, нет. Стоп. Никаких «кажется». "Кажется" дает надежду и шансы на лавирование. Я не могу так поступить с Лерой. Она этого просто не заслуживает.

– Лер, я тебя больше не люблю.

Так звучало правильнее.

Дальше я представлял себе ссору, ее крики, слезы. Тяжелый разговор, и это всегда, конечно, пугает, но вывести можно, если ты понимаешь, что поступаешь так из лучших побуждений. Лера заслуживает счастья. Лера заслуживает любви. Она заслуживает заботы и бережного отношения, ведь только кажется сильной. Лера - маленький котенок, и ее должен защищать достойный мужчина, который будет рядом. Будет верен. Будет люби…

Вот на этом моменте меня и повело. Как только я представил, что дверь нашего дома закрывается, а внутри не остается ни одной ее вещи, и вообще ничего…от нее…Как только я представил, что она ушла от меня в новую жизнь, тут меня и распидорасило.

Больно было так, что я не мог разогнуться. Сидел, прислонившись к рулю, и хватал ртом воздух, как гребаная рыба, выброшенная на гребаную сушу. Подальше от воды, без которой она не может…

Ток прошелся резким, размашистым надрезам по всем нервам разом. И наотмашь. И наотмашь…

Дело было не в том, что я собственник, хотя я собственник. Она будет с новым мужиком? И уже он, а не я, будет ее целовать? От этого тлеют кости, я согласен, но не бывает такого. Чтобы сердце сдавило железным капканом, а легкие затопило ртутью.

А у меня это было, когда я так ярко представил, что она уйдет из моей жизни навсегда…

Полный фарш.

Мясорубка.

И пиздец.

Доктор Джекилл обливался слезами, а мистер Хайд молчал на дне кроличьей норы, пока моя душа исходила не только на говно от отвращения и ненависти к себе, но и от глубокой потери, будто из нее вырвали что-то сакральное…

Что со мной не так?...

Получал ли я кайф от этой связи на стороне? Нет, я не получал. Это огонь в моменте, дикая похоть, когда она снимает с себя белье (если оно есть) или встает на колени, но на выходе только тлен и боль.

Как отходняк.

Как гребаная ломка.

Тебе ломает кости, тебя крутит и пидорасит, но каждый раз ты идешь за дозой, словно ты действительно наркоман.

Сегодня вечером все зашло окончательно далеко. Это было плохо. Это пахло армагеддоном. Это был будто бы конец всему...Гребаный. Конец. Всему.

Нас увидела ее подруга, и меня этот факт здорово остудил. Я не поднялся в номер и оставил Кристину одну. Мне не было за это стыдно. Я знал, что важнее. Я расставил приоритеты. И да, я просидел у дома сорок минут, потому что мне было страшно, что я опоздал: Лера все узнала и ушла, оставив мне одни руины моего мира. Но нет. Она все еще была здесь, а значит, у меня остался шанс.