А-а, здравствуй, здравствуй, дружок! Что, понравилась тебе моя сказка про букашек-химикашек?… Это хорошо!… Да нет, хорошо, что ты сказки любишь. В них теперь почему-то никто не верит. Вранье, говорят, или фантазия. А фантазировать, мол, вредно… Вот так! Ну, ладно, спасибо, что пришел, не забыл старика. Расскажу-ка я тебе еще одну историю, слушай!…
А-а, здравствуй, здравствуй, дружок! Что, понравилась тебе моя сказка про букашек-химикашек?… Это хорошо!… Да нет, хорошо, что ты сказки любишь. В них теперь почему-то никто не верит. Вранье, говорят, или фантазия. А фантазировать, мол, вредно… Вот так! Ну, ладно, спасибо, что пришел, не забыл старика. Расскажу-ка я тебе еще одну историю, слушай!…
Давненько это было. Работал я тогда в одном жутко научном институте. А точнее, в ихней оранжерее: огурцы для очень ответственных опытов выращивал и прочие овощи. По-научному назывался я – Главный Биотехник! И на этом все мое главенство кончалось, потому как в своем «зеленом отделе» (в оранжерее, значит) я был един во всех лицах.
И вот пришел я как-то раз в питомник, свет включил и отправился деляны осматривать. Добрался до открытых грядок и чуть на пол не сел от удивления.
Там, где у меня еще вчера кукурница отборная колосилась, теперь раскачивалась какая-то дрянь – серо-бурая, вся в мелких черных шишках, на засохшую траву кровохлебку похожая. Подошел я, пригляделся: блестит эта погань будто металлическая и поскрипывает этак потихоньку. Аж мурашки по коже забегали! Собрался я с духом, ухватил одного выродка за макушку – дудки! – все равно, что столб из земли тянуть.
«Ну, – думаю, – довыращивался, паря! Не иначе, веник с граблями скрестил! А урожай какой снимать будешь?…» И тут меня осенило: чего я мучаюсь? Может, это наши умники эксперимент такой проводят, секретный, а мне и знать не положено? Чувствую, отлегло немного – важно ведь объяснение найти, сами понимаете! Повеселел я и решил Главному Биологу звякнуть, на всякий случай (да и однокашники мы, как-никак).
Тимыч откликнулся сразу – второе невероятное событие за утро.
«Привет, – говорю, – ты-то мне и нужен. Если тебе сейчас делать нечего, зайди ко мне для консультации».
– «А в чем проблема, – спрашивает, – может, после обеда?»
– «Тимыч, – говорю, – ты не в курсе, что это у меня за рассада железная объявилась?»
– «Какая?!…»
– «Железная… Может, генетики чего выводят, погодоустойчивое?…»
Тимыч замолк, и с минуту в трубке слышалось только сосредоточенное сопение. Я уже отчаялся получить ответ, но он вдруг спросил: «Чай у тебя есть?»
– «Само собой, – говорю, – индийский, натуральный»
– «Сейчас буду!»
Прикатил он, как реактивный, и – сразу: «Где рассада?»
Провел я его к грядкам, и снова у меня ноги подкосились: пока суть да дело, эти мерзавцы успели подрасти на целую четверть! Смотрю, Тимыча тоже столбняк прошил, трясется весь то ли от радости, то ли от страха.
«Ага, – думаю, – достало! Это тебе не книжки сочинять и не огурцы экспериментальные трескать под видом апробации научного материала!» Однако, пока этот умник с разинутым ртом стоял, пакость железная времени даром не теряла – лезла из земли прямо на глазах. Примерился я, стукнул Тимыча по загривку, и у него сразу голос прорезался:
«Ч-чего это они а? К-куда это они?…»
– «Не знаю, – говорю, – я думал, ты объяснишь, какая такая сволота в оранжерею забралась».
– «Да-да-да, – говорит, – с-сейчас разберемся…»
И потихонечку так бочком к выходу нацелился. «П-пошли, – зовет, – мне и т-так все ясно…» А сам – нырк! – в подсобку. Я – следом, гляжу, мой консультант к чайнику присосался, что твой клоп весенний, прямо из носика наяривает.
– «Имей совесть, – говорю, – это тебе не минеральная в столовке – священный напиток!» Куда там! Глаз на меня скосил и булькает, насилу отобрал.
– «Баста! – говорю. – А ну, выкладывай по-быстрому, что же там за чугунки вместо моей «Золотой феи» повылазили?»
– «Почему «чугунки»? – икает этот водохлёб.
– «Потому что железные они!»
– «Н-не может быть!» – снова начал закатывать глаза Тимыч.
Пришлось вторично шлепнуть его по ученому загривку. «Может, – говорю. – Я их уже пробовал выдрать – все равно, что арматуру дергал».
– «А-а если их полить чем-нибудь?» – «Вот и посоветуй – чем? Ты же у нас – Главный Отравитель».
– «Ладно тебе!»
Гляжу, очухался, наконец, мой консультант, вид принял соответствующий и начал речь толкать.
«Вот, – говорит, – реальное подтверждение того, что «человек предполагает, а природа, несмотря ни на что, располагает»!
Как говорится, факт – на лицо! Пока мы напряженно искали способы адаптации начинающей катастрофически вымирать, беззаветно любимой всеми природы к сознательно и сурово изменяемой нами среде, мудрейшая мать наша не стала ждать озарения детей своих!… – Тимыч судорожно вздохнул, булькнул чайником и продолжал: – Все гениальное – просто! Краткость – сестра таланта! Бездарность порождает многословие и словоблудие!… Еще древние говорили «не руби сук, на котором сидишь». А мы рубим: усердно, вдохновенно, с азартом! Даже поэты, эти витающие в эмпиреях, далекие от всего сущего люди, взглянули однажды с высоты на плоды глобального хулиганства, и кто-то из них сказал «все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды»! Так до коле ж, товарищи!…»