Построение! Бегом, а то попадет мне! Я подхватил арбалет и помчал к восточной стене, где и собирались в шеренги перемешанные в отделениях старички и новики. Большой батальон получился, сверх штата почти сотня бойцов. Вот только интересно, надолго ли?

1 Индикт — пятнадцатилетний налоговый период в Византии, когда уточняли земельный кадастр и проводили корректировку налогообложения. По индиктам вели летоисчисление.

Лагерь мадьяр до боли напомнил мне прошлую жизнь. Ханский шатер с красными бунчуками из конских хвостов у входа, шатры нукеров вокруг него, и все прочие в отдалении. Как будто и не прошло две с половиной сотни лет. Авары, которые ходили со мной в походы, устраивались точно так же. Степняки, они и есть степняки. Кочевники везде одинаковы, от Великой стены до Карпат. Всадники шли в набег как на новую стоянку, гоня за собой стада коней. Кони — это и запасной транспорт, и запас еды. Иногда гнали и баранов, но с баранами переход шел куда медленнее. Бараны не для войны. Их ведут с собой, когда род снимается с места надолго. Здесь их не видно, как не видно баб и детей. А это значит, что мадьяры планируют короткий стремительный набег, чтобы до холодов вернуться в родную степь. Только вот что стремительного в том, чтобы засесть у подножия крепости, которая до сих пор так никому и не покорилась, мне было непонятно. Пять сотен обученных воинов, даже таких, как мы, ни за что не пропустят мадьярский чамбул. Им просто не перебраться через стены. Сбоку замок не обойти, а восточная стена короткая, если полезут, мы их порубим в капусту. В постройке же осадных башен степняки пока не замечены.Сделать подкоп? Нет, невозможно. Под нами скала. Странно это все…

Впрочем, странности продолжились и через пару дней, когда в лагере послышались истошные женские крики. Мадьяры наловили баб и устроили веселье. Боран, старослужащий из моего отделения перекрестился только.

— Упокой господи, их души, — шепнул он, поцеловав крест. — Не доживут девки до утра. Растерзают их до мяса. Сколько раз видел такое.

Боран был сед как лунь и спокоен как камень, среди которого служил два десятка лет. Он прошел столько боев и стычек, что уже и счет им потерял. Он ждал дембеля, скопив деньжат на домик в предместье небольшого городка, что стоял неподалеку. У него там зазноба жила, а место стражника в купеческом обозе ему обеспечено. Такие вот мужики, кого стрелы двадцать лет облетали, на вес золота. Их удача любит.

— А что они там делают? — ткнул я в рассветную дымку. Там копошились мужики явно словенского вида, которые таскали корзины и насыпали кучу земли.

— Хрен его знает. Никогда такого не видел, — честно ответил старый солдат и потерял к происходящему всякий интерес. Он вообще был на редкость не любопытен. — Тут паренек, граница. Раз в три-четыре года какой-нибудь мальчишка из знатных всадников соберет ораву таких же придурков, как он сам, и идет перевал штурмовать. Врать не буду, и нам тут порой тяжко приходится. Да и чаще лезть стали. Вон, в прошлый набег две сотни потеряли.

— А как потеряли? — с замиранием сердца спросил я.

— Тараном ворота пробили, и за стену прорвались, — хмуро ответил Боран. — Крышу мокрыми шкурами застелили, твари. Даже огненной смесью подпалить таран не смогли. Еле выбили их тогда. Эти овцелюбы в последнее время страсть какие умные стали.

— А может, у них и камнеметы есть? — по позвоночнику пробежал холодок. И правда, расслабился я, до сих пор считаю степняков обычными лучниками. Двести пятьдесят лет ведь прошло. И тут Боран меня добил.

— Да у кагана даже огненная снасть имеется, не то что камнеметы, — сказал он. — Уже лет десять как. У болгар и города крепкие, и корабли делать научились, и железа с углем полно. Только одно название, что кочевой народ. Из них многие давно на землю сели, как наши авары. Они и не кочуют почти, только стада гоняют. Им селяне оброк платят, как у франков. Знать болгарская давно уже в железе воюет, не хуже клибанариев наших. А когда эти… из-за Итиля к ним пришли, там уж очень тесно стало. Кыпчаки с востока и хазары с юга давят. А что насчет камнеметов… Так ведь шила ведь в мешке не утаишь, паренек. Бегут порой грамотные людишки к великому кагану. Даже кромешники, сказывают, бегут. Золотом он нужных людей с головы до ног засыпает. Все тяжелее и тяжелее стало набеги отбивать…

М-да, — подумалось мне. — До чего же знакомо звучит. И кто же здешний люд такому научил? Прибил бы гада…

— А чего болгарский каган мадьяр не побил? — спросил я.

— Две орды по силе почти равны, — пожал плечами солдат. — Так купцы говорят. Болгары победить могут, да только ослабеют до того, что потом кыпчаки-куманы их голыми руками заберут. Каган Крум мудр. Он за хана Арпада дочь выдал, и теперь у него такое войско, какого ни у кого нет. Даже у императора нашего, да живет он вечно.

А за что же он тогда дань берет? — подумал я. — Все равно ведь нападения не останавливаются. Или он делает это специально, чтобы сточить орду пришельцев о наши замки? Тогда он и впрямь мудр. А если мадьяры прорвут Лимес? Тогда болгарский каган вообще в полном шоколаде. Он тут же двинет войска и разорит мирные земли чудовищным по масштабам набегом. Неповоротливые легионы ему в этом не помеха.

Через несколько дней причина непонятной суеты стала разъясняться. Земляная куча росла вверх, а сотни понурых мужиков с корзинами не останавливались ни на минуту до самой темноты. Они шли бесконечной цепочкой, словно муравьи. Видимо, мадьяры рассыпались частой сетью и пригнали сюда всех, кого смогли наловить по дороге. Зерно забрали, молодых девок ссильничали, а детишек и тех из баб, кто после воинской ласки ходить может, отправят на восток. Там их погрузят на корабли и продадут купцам. В Итиле — огромный рабский рынок, куда тащит полон Новгородский князь Ростислав и каган Крум, а князьки черемисов, мадьяры и башкиры с кыпчаками от них не отстают. В Итиле поселились купцы-иудеи, которых мусульмане выжили из Персии, и они наладили свой бизнес на новой земле. Через них шли рабы, пряности, ковры и кони. Они с каждым годом все больше и больше становятся важнейшей частью экономики Болгарского каганата. Вот интересно, стоило ли гнать хазар за Кавказ, если все повторяется снова. Купцы есть купцы, им все едино: хоть хазары, хоть булгары, хоть черт лысый… Да и не только иудеи там окопались. Немало той торговлей живет болгар и словен из местных. Рабы всегда нужны.