— Разрешите обратиться, ваше сиятельство! — преданно поедал он меня глазами.

— Говори, — бросил я, с легким неудовольствием разглядывая дыру на своем сапоге. Оборвались мы в этом походе знатно, конечно. Да и с магазинами одежды в Карпатах плохо. Их там почти нет.

— Дозвольте в вашем доспехе и шлеме в столицу въехать? — негромко спросил он. — Шлем закрытый, лица никто не увидит. А по сложению мы с вами схожи.

— Ты знаешь то, чего не знаю я? — сапог меня интересовал теперь куда меньше, чем этот отчаянный парень.

— Могу только догадываться, — пожал тот плечами и белозубо усмехнулся. — Я был в цирке, когда вы боярина Любимова того… Великие семьи такого не прощают. Мой род и сам от Любимовых натерпелся. Думаю, не зря точное время назначили.

— Сколько, говоришь, у тебя сестер? — поднял я на него глаза.

— Пятеро, ваша светлость, — невесело ответил тот. — И все не просватаны. Бесприданницы ведь, хоть и хорошего рода…

Я, кажется, начал понимать причину такой отчаянной смелости.Только вот смелость его порой идет впереди ума. Э-эх… Он не смог арестовать Лешко Радича. Генерал понял все и сразу, а потому дал моим людям настоящий бой. Он убил двоих, пока они пытались взять его живьем, и воины озверели, изрубив его в капусту. Вот так я и остался без важного свидетеля.

Полдень следующего дня наступил так быстро, что я и оглянуться не успел. По крайней мере, нам привезли кипы нарядной одежды, которую всадники напялили на себя, чуть не визжа от восторга и радуясь, как дети. Ведь эту одежду им подарили. А я вспоминал: гусары, легкая конница на мелких лошадках. Они одевались невероятно ярко и броско. Не дураки были предки. Надо учесть. Если удастся сделать пистоли, то гусарский полк соберу из этих парней. Сабля и пара стволов в седельных кобурах. И, наверное, лук пока придется оставить. Они без него себя мужчинами не чувствуют. Ведь гусары как род войск возникли именно здесь, на территории Венгрии. И основой их стали бывшие кочевники. Да, форма, это очень важно. Все эти ментики, эполеты, золоченые шнуры… Непременно, чтобы кровь, капающая из глаз соседей, и ошпаренные девичьи коленки прилагались ко всему этому. Иначе не поймут.

Большое заблуждение думать, что в Средневековье все носят только серое и черное. Строго наоборот! Тут даже простой лавочник порой одевается так, словно хочет посрамить радугу. А даны с их необъятными шароварами, татуировками, браслетами на запястьях и цветными плащами? Люди Средневековья, они как дети, любят все яркое и нарядное. Потому как жизнь тяжелая и, порой, весьма мрачная и недолгая. Вот они и добавляют в нее красок как могут.

Да… полк гусар и полк улан с пиками. Тоже приличная сила была в свое время. Что тут у нас с селитрой? Коста должен был ее мне в Измаил привезти прямо на базу Ордена. Надеюсь, они там еще все с целыми пальцами. Как же не ко времени праздники эти. Неделя, не больше, и уезжаю отсюда. У меня ведь товарищи в Ольвии воюют.

Огромный город высыпал на улицы весь. Людское море шумело, перекатываясь волнами восторженных криков. Сегодня закрылись лавки и мануфактуры, и несметные толпы жались к домам, чтобы не пропустить ни секунды из зрелища, о котором будут рассказывать детям. Простолюдины лезли чуть ли не под копыта коней, а люди побогаче махали руками и платками из окон домов, которые ради такого случая были распахнуты настежь. Малых детей поднимали вверх, а молодые девчонки визжали как полоумные, протягивая руки к воинам, которые то и дело свешивались с седла, чтобы жадно ухватить податливое девичье тело. Сегодня им это дозволялось. И поить их сегодня будут бесплатно в любой харчевне, и за великую честь это посчитают. Вот так вот народ по победам истосковался.

Речь степняков понемногу растворялась в словенском диалекте, привнеся в него множество новых слов. Как иначе служить в армии, где у приказов один язык? И лишь в дальних кочевьях еще говорили на своем, исконном наречии, которое пока умирать не спешило. Потомков авар, которыми пугали детей, теперь считали обычными людьми, только живущими по-своему. Как римлян Далмации или словен-лесовиков в ляшском приграничье. Ну вот такой народ, и все. Без какой-либо злобы и отторжения. Я удивился даже, сколько усилий потрачено на это было. Вон лавочник бросает чернявому обрину свежайший калач, а тот ловит его на лету и прикладывает руку к сердцу. Крепкий клей сварили мои потомки и собрали из дикой мешанины племен почти что единый народ. Впрок пошла им моя тетрадь.

— Приходи после заката, воин, — вцепилась в стремя пышная молодка. — Вот мой дом. Приходи! И накормлю, и приголублю! Одна я…

Я слегка ошалел от такого внимания и поехал дальше. Сейчас поважнее дела есть, чем вдовушек ублажать. В десяти шагах впереди меня ехал Деян, который вполне вжился в свою роль и даже малость переигрывал. Он, одетый в пурпурный плащ и вызолоченный шлем, вертелся из стороны в сторону, махал окружающим людям, касался протянутых к нему рук и благословлял детей. Наверное, он правильно делал, я бы не додумался. Новый город уже заканчивается. Когда?.. Ну же!..

Огромная толпа выдохнула в унисон, а потом завизжала смертельно раненым зверем. Деян, который ехал впереди, вдруг покачнулся и едва усидел в седле, получив могучий удар.

— Уби-и-ли! — раздался тоскливый вой.

— Наследника Станислав убили!

— Сулак! — толкнул я тысячника. — Вон тот квартал оцепить! Живьем брать!

— За мной! — заорал всадник, но протолкнуться через мечущуюся толпу не смог. Людские волны запрудили улицу, перекрыв ход. Люди плакали, заламывали руки, молились и матерились. А Деян, в груди которого торчала короткая и толстая стрела, спокойно расстегивал нарядный кафтан. Мой кафтан! Под которым был надет мой доспех и моя же кольчуга.