— Дик. Простите, не стал вас дожидаться. Если хотите, могу заказать второй обед, — Бользен щелчком пальца подозвал официанта.

— Вы хорошо освоили английский, я за пять лет в Штатах до сих пор говорю с акцентом.

— Я тоже, но в Алабаме его считают за говор янки.

— Два пива, — Аркадий дождался, когда официант запишет заказ и уйдет на кухню. — Мы с вами встречались в Германии. Тогда вас звали Рихардом.

— Может быть, — Бользен внимательно рассматривал лицо человека.

Он многих видел и должен был помнить за прошедшие годы, лицо Аркадия казалось знакомым. Определенно встречал, но не в Германии, не на баррикадах.

— Я читал ваши книги, — наконец-то сработало, вспомнилось. — Мы виделись на конференции в Лондоне. Год не скажу.

— Достаточно. Здравствуй, товарищ, — Аркадий перешел на русский.

Бользену не говорили кто именно придет на встречу. Должен быть «ответственный товарищ» из старых кадров. Аркадий Алга в этой роли не удивил, но несколько насторожил. Уж больно оригинальный специфический человек, имевший отношение к внутренней безопасности Коминтерна. Тянулся за ним флер интересных историй с фатальным концом.

— Ваш отпуск может закончиться.

— Работа внутри Штатов? — Дик совершенно не удивился.

— Относительно. Меня просили передать, идут переговоры о восстановлении интербригад. Вы во Франции командовали батальоном?

— Ротой тоже, — свою эпопею с боем под Буамоном и обороной Вердена Бользен предпочитал не вспоминать, и не напоминать без особой нужды.

— Ценный опыт. Такие люди на вес золота. Вы убивали фашистов.

— Учту.

— Вас что-то настораживает? — Аркадий сплел пальцы перед собой. — Есть хорошая возможность отомстить фашистам за все. В следующий раз с опорой на Америку получится. Они не пройдут.

Дик не спешил отвечать. Обед они закончили, сейчас неторопливо подтягивали пиво. Разговаривали по-английски. В голове Дик лихорадочно прокручивал варианты, ему действительно не нравился этот разговор. Дело даже не в личности Алги, а в самой подаче. Дик Бользен знал, что придется вернуться в строй, это его не пугало. Но не сейчас, не так и не через этого человека.

— Я устал, — интуитивно нашел нужное слово и нужную линию разговора. — До сих пор приходят кошмары. Закрываю глаза и вижу танки с молниями. На улице воют собаки, а мне кажется, что это пикировщики.

Дик со стуком уронил кружку на стол, тряхнул головой и уставил недоуменный взгляд на подрагивающие пальцы.

— Понимаю, товарищ, нам всем сильно достались. Я доложу в группу. Попрошу, чтоб вам продлили отпуск.

— Если очень нужно, — бросил скороговоркой, — я всегда готов.

Главное не переиграть. Главное не забывать, Алга при всех его особенностях, специфичной личной этике и отношении к людям очень хороший писатель, интуитивно читает людей, подмечает малейшие штришки.

— Отдыхай, товарищ, — в голосе собеседника отчетливые нотки жалости и легкой брезгливости. — Знаешь, тебя хотели ставить командиром бригады.

— У нас так плохо с кадрами?

— Мало опытных ветеранов. А местных отнимает мобилизация.

— Ты сам на кадрах, или тоже в строю? Я думал, тебе лучше писать книги, они стоят больше всех интербригад Интернационала.

— У меня третий путь. — Аркадий Алга легко попался на незамысловатый крючок. — Еду военным корреспондентом на Кубу. Внештатник «Вашингтон пост».

— Поздравляю! Удивил. Даже трудно представить: автор «Отряда Джеронимо» едет снимать войну, — Дик вспомнил самый известный цикл повестей Алги про скаута Джеронимо со своими друзьями боровшегося против уличной преступности и с опустившимися личностями в неназываемой субурбии.

— Так я всегда писал про классовую войну, только камуфлировал под детское и про детей.

— Не все это уловили. Борец за справедливость принципиальный скаут Джеронимо и его друзья, как аллегория войны? Что-то в этом есть.

— Разумеется, — Алга потупил очи, но уголки рта дрогнули.

— Если ты едешь на Кубу, значит ожидается вторжение?

— Надеюсь на это. Ты сам знаешь, фашисты не остановятся, они захватывают страну за страной, навязывают серость, средневековые взгляды, сжигают книги и людей. Они придут в Америку. Океан не препятствие для новых Чингисханов.

— Если не ошибаюсь, войну объявил президент Рузвельт, — не специально, Дику была интересна реакция.

— Вынужденная мера. Он же тоже на нашей стороне, за настоящий социализм. Он единственный кто понимает, с этими нельзя договариваться, им нельзя уступать ни на иоту.

Пиво допито, но заказывать по второй не спешили. Дику еще садиться за руль, а Аркадия тоже явно еще ждали дела. Ведь не ради одного Бользена приехал в Монтгомери. В конце разговора Алга бросил взгляд на часы.

— Если дать по зубам как следует, остановятся. Тоже ведь понимают свои возможности.