Громкий вопль впередсмотрящего. Матросы на баке размахивали руками, кто-то сделал в сторону рубки запрещающий жест.

— Стоп машины! — успел отреагировать старпом.

Слова Чака заглушил рев проносящихся над палубой самолетов. Танкер вышел из дока на треть корпуса, когда прогремел первый взрыв.

Немцы отстрелялись снайперски. Недаром, авиакрыло «Гинденбурга» жестко натаскивали на полигонах. Даже на фоне усиленной программы подготовки морских летчиков количество учебных вылетов с практическим бомбометанием и торпедированием выглядело нереальным. Теперь, парни в кабинах «Зигфридов» и «Штукас» сдавали практический экзамен.

Из шести торпед три попали в нос несчастного «Бенджамина». Тяжеленный танкер швырнуло на створку ворот и стенку шлюза. Сквозь грохот взрывов прорвался зловещий скрежет и стон металла. Судно шло в полном грузу. Все топливные отсеки под завязку заполнены авиационным бензином.

Танкеры суда прочные, живучие. Корпуса делаются с двойным дном на всем протяжении, внутри танкер разделен на герметичные отсеки, однако всему есть свой предел. Через пробоины хлынул бензин. Капитан устоял на ногах, он еще успел схватить за шкирку рулевого, отмахнулся от громко верещащего на испанском лоцмана и вдруг застыл на месте. Лицо человека окаменело, глаза широко раскрылись. На сетчатке глаз в последний момент жизни запечатлелась стена огня над баком танкера.

Торпедоносцам несказанно повезло. Никто и не закладывался на такое фантастическое стечение обстоятельств. Взрывами торпед повредило механизм открывания ворот. Створки шлюза покорежило и намертво заклинило в открытом положении. Танкер полыхал от носа до кормы, горящий бензин растекался по шлюзу, в огне раскалялось и сминалось железо. Напитавшиеся водой камни облицовки лопались и взрывались от жара как фугасы.

Второй штафель торпедоносцев атаковал северные ворота шлюза. Опять удачно. Взрывами торпед разбило опоры ворот, свозь щели и трещины хлынула вода. Одна створка наклонилась и рухнула под напором. Соседняя цепочка шлюзов тоже не избежала внимания ударных самолетов. Прямыми попаданиями торпед, близкими взрывами бомб повредило ворота и оборудование.

Маленькие несуразные Ю-87 с характерным изгибом крыла и «лаптями» шасси точно положили полутонные фугасы в шлюз. Взлетел на воздух и рассыпался машинный зал, вспухла клубами огня насосная станция. Шлюзовавшийся вслед за «Бенджамином» сухогруз получил прямые попадания в палубу и медленно печально тонул.

Над джунглями и водами озера поднималась стена огня. Четырнадцать тысяч тонн бензина с танкера натворили дел. Прапорщик Никифоров наблюдал трагедию Панамы воочию с высоты четыре километра. В воздухе чисто. Пара зениток на берегу открыли было сполошный огонь, но их быстро заткнула штурмовка с неба. А затем всем на земле стало не до самолетов.

Два судна на озере столкнулись и перекрыли фарватер. Кто-то поспешил приткнуться к берегу. Хорошо видно, как от шлюзов и домишек на берегу разбегаются люди.

Это еще не все. Зеркало озера Гатунг выше уровня океана на двадцать шесть метров. Сквозь разодранные взрывами ворота, обломки несчастного «Бенджамина» вода потоком, водопадами пошла в нижний бьеф канала. Напором окончательно свернуло остатки ворот, разрушило их крепление, поток размыл стенки шлюза. Мутная стена воды захлестнула и смыла все до Лимонной бухты. Стоявшие в ожидании своей очереди суда вышвырнуло из канала как пробку из бутылки шампанского.

Ко всему прочему с волной шел горящий бензин. Вскоре весь участок до Атлантики пылал и корчился в огне.

Никифоров это уже не видел. Эскадрилья организованно собралась Гатунгом и ушла на чистый норд вслед за ударными самолетами. Уже над Карибским морем справа подошла вторая эскадрилья «Выборга». Вместе с ребятами из третьей они давили и блокировали американские аэродромы.

26 июля 1941. Иван Дмитриевич.

От рева корабельной артиллерии давно заложило уши. Звуки над водой разносятся далеко, частый огонь на подавление слился в один сплошной гул. Фоном шел перестук паровых машин, стрекотание моторов катеров, свистки и гудки.

Медленно подгребающие винтами суда транспортной флотилии вызывали из глубин памяти недобрые воспоминания о темных волнах Ла-Манша. Штабс-капитан Никифоров бессовестно пользуясь правами офицера наблюдал за высадкой с надстройки. Людям на нижних палубах приходится куда хуже. Вокруг металл, под ногами тонкий линолеум, под ним метал, над головой металл. Иван Дмитриевич по себе знал, как страшно в низах, когда идет бой, в небе гудят моторы, когда понимаешь, от пучины тебя отделяет только тонкий лист железа.

— Идем во втором эшелоне, — подполковник Чистяков с невозмутимым видом стряхнул пепел с папиросы.

— Если ничего нее путаю, отстаем от графика.

— Путаете, Иван Дмитриевич, высадку сдвинули на три четверти часа. Моряки долго возились с береговыми батареями.

— Хорошо если так. Меня признаться трясет немного.

— Меня тоже. До сих пор с ужасом вспоминаю болтанку на переходе. И где наши эту галошу откопали? Лохань старше Ноева ковчега, — Чистяков щелчком отправил окурок за борт.