Может, охотники?..

Они выглядят сурово и свирепо. А Алишер очень интеллигентно - костюм, пальто. Но я боюсь его в тысячу раз больше, чем этих незнакомцев.

И если бы у меня был выбор, я бы не раздумывая осталась бы в ними в этой тайге. Только бы не ехать с ним!

Прижимаю ладони к стеклу.

"Помогите", - шевелю я отчаянно губами, глядя в глаза мужчине.
– "Помогите мне, пожалуйста".

Всё... Машина проезжает дальше.

– Малыш? Ты хотела сказать что-то этому человеку?
– ловит мой взгляд в зеркале заднего вида Алишер.

Испуганно отрицательно кручу головой. Волосы рассыпаются по белому меху манто.

– Правильно. Тебе ни с кем нельзя говорить. Ты же это усвоила?

Киваю поспешно положительно, опять прикасаясь к своему горлу. Я больше и не могу говорить, только шептать. Алишер отнял мой голос, как ведьма у русалочки.

Я - героиня всех сказок сразу. Но только тех их фрагментов, где героиня отхватывает жести. Счастливого конца со мной никогда не случается.

– Я ни с кем не буду говорить. НИКОГДА!
– шепчу я.
– Мы можем поехать домой?

– Нет... Теперь, увы, нет. Это не твоя вина, малыш.

Ещё через некоторое время мы подъезжаем к кирпичному длинному забору, с красивыми коваными шишечками на столбах. Заезжаем в открытые ворота.

Читаю вывеску.

"Нервно-психиатрический пансионат...".

Тормозит.

От тихой паники я застываю. Вспоминаю, что нужно моргать, только когда пересыхает слизистая. В животе тяжёлый болезненный шар. Психушка?!

Алишер паркует машину, подаёт руку, галантно помогая мне выйти. Придерживает полу моего длинного норкового манто. Чтобы белый мех не испачкался...

Алишер обожает, когда я в белом. И я всегда в белом. В цветах он добавляет ко мне только ещё, пожалуй, серебро.

Давя на спину, ведёт меня к встречающей нас на крыльце женщине. Ее волосы строго собраны назад, на лице нет косметики, только лаконичные очки. На голубой врачебный халат накинуто пальто. Она спускается.

– Как добрались?
– холодная улыбка трогает ее губы, но не глаза.

Тоже змея!

– У нас очень красиво здесь. Успели оценить?

Разворачиваюсь, складывая умоляюще руки.

– Умоляю тебя, пожалуйста... Пожалуйста, не оставляй меня здесь!
– ловлю его взгляд.

Иногда ему интересно быть добрым ко мне.

– Ччч...
– Алишер поправляет мои волосы.
– Так будет лучше для тебя. Здесь тебе будет хорошо.

– Я не хочу.

– Есть только два способа закрыть твой рот, малыш, только два... Второй тебе не понравится ещё больше.

– Я клянусь, буду молчать. Пожалуйста, не оставляй меня здесь!

– Я тебя заберу, когда все уляжется.

– Когда?!

– И я буду обязательно приезжать. Ты же знаешь, что очень дорога мне. Присядь...

– Алишер!..

Обрывает меня мгновенно меняющимся взглядом.

– Сядь, - цедит он.

Лицо моё вспыхивает. Позволяю коленям подкоситься и себе рухнуть на заснеженную лавочку.

Он разговаривает с врачом, положив на мою голову ладонь, словно успокаивает собаку. Говорит обо мне в третьем лице. Он всегда делает так.

– Она немного волнуется.

– Ну что Вы! У нас... санаторий. Ее никто не обидит.

– Я хочу, чтобы у нее был доступ в балетный класс, чтобы она носила только свои вещи. Чтобы имела возможность ухаживать за своими волосами. Они очень дорого стоят. Чтобы не имела доступа ни к телефону, ни к интернету.

– У нас нет здесь связи. Даже у персонала. Клиника подпитывается автономными генераторами. На картах ее нет. Сюда не идут коммуникации.

– Надеюсь, не будет никакой утечки.

– За двенадцать лет работы с уважаемыми людьми, у нас не было ни одного инцидента.

– Да... Именно поэтому я к вам и обратился. И ещё... Не кормите ее слишком химией. Она не сможет заниматься. Да и куклы... Они должны быть живыми, иначе в чем прелесть?

– Я вас поняла.

Оглядывается.

– Они гуляют свободно?

– А куда им бежать? Триста километров по тайге? По сугробам? У нас женщины, а не спецназ. И у нас "счастливые" женщины...
– многозначительно.
– Они не хотят уходить.

– Кстати, про спецназ. Я видел машину на стоянке, километрах в двадцати отсюда. Люди в военной форме. Не знаете откуда?