А у отца ведь сердце не самое здоровое! Сидит вон бледный, таблетку нитроглицерина под языком катает. Мало того, что гонка действительно немало сил отнимает, так ещё прихватило от неожиданности и испуга. Ну и от злости, конечно. Тоже ведь не дитё малое. Понимает, что в этой случайности никакой случайности на самом деле нет. Больно сильно потоптались мы по гордости всех местных. Причём не только автомобилестроителей, но и патриотов разных мастей. Как же, смешали с грязью очередную выстраиваемую ими годами национальную гордость — отечественный автопром.

Одно хоть радует, помимо того, что обошлось без человеческих жертв. Папа — и так уже понятно, целый. А местный чабан вовремя смылся с концами, и мне оказалось просто не в кого стрелять с моих-то нервов и расстройств.

Плюс этот конкретный участок гонки являлся вторым по длине и при этом самым прямым что ли. На нём мы смогли показать наивысшую среднюю скорость — отец вовсе летел под 120 на отдельных участках пути, а мы «тащились» со скоростью 80–85 верст в час. Иными словами говоря, оторвались от всех остальных часа на 2, как минимум. Есть время на прийти в себя и совершение ремонта. Даже если его и не выиграем, всё равно придём к финишу своим ходом. Так что снять с соревнований нас не смогут.

Пришёл отец в итоге всё же первым. За 2 часа мы перекинули радиаторы, сбегали за водой до ближайшего колодца и, взяв на буксир лимузин, дотащились до финиша. Так с «техничкой» на буксире он и финишировал. За что наш лимузин тут же, радостно потирая ручки, исключили из соревнований вовсе, как не добравшийся до конца участка своим ходом.

Ну и чёрт с ними, с лягушатниками этими продажными. Мы своё возьмём с них деньгами, когда начнём продавать свои машины местным богатеям за большие деньги. И зажмем лицензии на очень-очень многое! Я даже уже знаю, по поводу чего ещё судиться будем с тем же Панар-Левассором. Тяга Панара, конечно, и в моё время так называлась — тягой Панара. Но запатентовал-то я её первым! Нечего им было придумывать то, что я уже успешно укал и запатентовал ещё в 1895 году! Попрыгают у меня ещё на сковородке все эти недожаренные лягушки.

На следующий этап отправились вдвоем с отцом, оставив Андрея здесь, в Льеже, дожидаться погрузки на товарный поезд до Парижа. Радиатор нам разворотило наглухо. Восстанавливать там было нечего. А запасного с собой из России не привези. Даже не предполагали, что может пригодиться. Мелкие-то щели всегда можно было запаять. Но тут был «ушиб всей бабушки». Потому, поснимав с «технички» сохранившиеся не пробитыми колеса и запасы топлива в бидонах, покидали это всё добро в багажник, а также в небольшой отсек за креслами купе, да и ушли на 5-й участок общего пути опять же первыми.

Только вот на сей раз не стали биться лбом о стену, а поехали тихонько-тихонько. Да так, что позволили обогнать себя чуть ли не трети сохранившихся участников заезда. Аварии-то с выходами техники из строя случались не только у нас. Из Льежа смогли выехать менее половины тех, кто гонку изначально начинал. Так-то! Опасное это дело — конкурировать за деньги потенциальных покупателей.

Так мы и тащились в группе из 7 — 8 машин, потихоньку обгоняя, то одного, то другого. А иногда даже позволяя обогнать себя! И сделали это не зря! Телефонов-то мобильных и всяких раций нынче нету. А все не сомневались, что первыми по этой дороге опять лететь будем мы. Потому очередной расставленный капкан и сработал как надо. Только жертва оказалась другой. Уж не знаю, что команда Амеде Болле там такого подкрутила в своём единственном не сошедшем с дистанции автомобиле, но именно он сумел каким-то чудом вырваться вперед, на чём и погорел. Натянутый поперек дороги между двух деревьев толстенный канат попросту выдрал водителя из автомобиля, надёжно отправив того на тот свет. Гонщик Этьен Жиро погиб вместо нас. Скорость-то на этом участке была приличная — под полтинник шёл. Вот с такой скоростью машина и улетела сперва на обочину, а после в ближайший овраг, где перевернулась несколько раз и сгорела.

Тут хотя бы следовало отдать должное всем участникам. Никто не проехал мимо, лишь кинув мимолетный взгляд на хладный труп конкурента. Остановились все. А после подтянулись и организаторы с жандармами. Этьен Жиро — это ведь не собака с коровой там или овца какая. Это человек. Гражданин Франции! Которого злонамеренно убили.

Понятно было, что покушались на нас, как на неоспоримых лидеров заезда. И понятно было, что сами мы тут не при чём. Потому от нас, сняв быстро показания, отстали вовсе. Зато потом профинансированные нами «акулы всяких перьев» замучили обоих вытягиванием мельчайших деталей и наших мнений-подозрений на сей счёт. В общем, отработали свой хлеб с маслом и красной икрой на славу. Статьи о грязных махинациях определенных промышленников из среды французских автомобилестроителей они накатали славные.

Нет, нет! Боже упаси! Никаких имён! Лишь тонкие намёки на толстые обстоятельства. А обстоятельств так-то хватало с лихвой! Главное, акцент был сделан в правильную сторону. Но это было после. А пока гонка вновь возобновилась прямо с места разыгравшейся трагедии. И мы опять тащились в общей кучке, что стала сильно больше, так как задние догнали передних. Ехать-то первым и максимально быстро резко расхотели вообще все. Повторить судьбу бедняги Жиро желающих уж точно не имелось. Вот и неслись мы общей кучкой, как на кольцевых гонках с общим стартом.

И лишь поближе к финишу, как только разглядели дорожный знак, что до Вердена осталось 20 километров, притопили педаль в пол. Причём все разом. Ну те, у кого эти педали имелись. Где-то были только рычаги.

Мы тоже не стали ловить мух ртом и резко так ускорились, едва не совершив аварию. Тут оказался цельный, блин, картельный сговор. Пилоты многих уцелевших Панар-Левассоров и примкнувшие к ним гонщики на Пежо банально начали брать нас в коробку, не позволяя вырваться вперед и тем самым давая шанс на победу избранным. То есть тем самым, кого владельцы данных автобрендов заранее назначили победителями заезда.