— Ваша светлость? — удивилась Лексия. При младших слугах она обращалась к лорду Эдселю только так. Лишь при мне по имени, а однажды оговорилась и назвала детским прозвищем — Ларди, и я тут же представила надутого недовольного мальчишку с оттопыренной нижней губой.

— Из дома исчезли десерты? — я почти видела эту детскую оттопыренную губу, с таким лицом он задал вопрос.

Белая маска с золотым узором, та же что была на Эдселе на рынке, сидела кривовато, будто он надел ее прямо перед тем, как войти. Непонятно, как она держалась. Никаких тесемок поверх черных волос. Темное серебро седых прядей с правой стороны было похоже на плеть молний, расколовших ночное небо. А глаза… Глаза смотрели на меня, будто это я виновата, что его светлости сладкого не дали. Особенно подозрительно я выглядела в свете того, что уже покушалась на его остывший ужин, сижу сейчас с набитым ртом, а на столе передо мной как раз сладкое. Пирожок.

Виновна по всем статьям.

Кухарка заметалась, но мадам Дастин, спокойная, как ледяная глыба, остановила ее движением руки.

— Я принесу. Или мисс Дашери, — сказала она

Эдсель кивнул, наконец отвел взгляд и ушел, а я сползла по стулу вниз. За салфеткой. Каши мне больше не хотелось, пирожок слопала из упрямства, а когда запивала, мадам Дастин водрузила на стол поднос еще с несколькими на тарелке, накрытой стеклянной крышкой.

Надеюсь, мне не придется прислуживать за столом. С процессом я была знакома, но больше наглядно, чем практически.

Я так тщательно вспоминала, с какой стороны следует подходить, что только у самой двери поняла, что голосов в столовой ровно вдвое больше, чем должно быть. Это из холла туда вела арка, а для слуг была специальная дверь, которая в закрытом состоянии почти полностью сливалась со стеной в столовой.

Мне бы раньше остановиться, но я уже коснулась двери, и она чуть приоткрылась.

Все знают, что подслушивать нехорошо, но иногда это жизненно необходимо, а иногда — просто любопытно.

— Подождать с подобными новостями было нельзя? В котором часу ты встал, чтобы примчаться сюда из города? — спрашивал лорд Эдсель невидимого собеседника. Самого Аларда мне было видно чуть. Край плеча, немного спины и лежащий на спинке стула локоть.

— Я и не ложился, — голос был приятный, щекотный, как кошачий ворс, и цапкий, когда держишь кошкину лапу, чувствуешь теплые подушечки пальцами, а между ними — самые кончики прячущихся коготков.

— Причина?

— Все та же. Еще одна жертва. Снова девушка. Снова служанка. Снова работала здесь. Снова город гудит о тебе.

— Мертвые невесты романтичнее мертвых служанок, не находишь? — усмехнулся Эдсель.

— Я бы на твоем месте не шутил. И я именно что нахожу. Вот это, к примеру, — раздался шорох и короткий звяк, будто на чайное блюдце уронили что-то маленькое и металлическое, — было у первой, той что нашли мальчишки у Ножей. Запуталось в волосах.

— О, как мило с твоей стороны мне ее вернуть. Запонки без пары никуда не годятся.

— Я не возвращаю, я лишь показываю, что у разговоров о тебе достаточные основания, а еще это доказывает, что что ты причастен, что ты был там.

— Только второе, Лансерт. Что я там был. И только рядом с этой первой. И то сомнительно. Она работала здесь, могла и украсть.

— И впутать ее себе в волосы вместо заколок? Не держи меня за дурака. —

А вот и те когти, что прятались. Показались, прижали кожу, но подержали и отпустили, не оцарапав, потому что Эдсель сказал:

— Я держу тебя за друга, Ланс, мне казалось, это взаимно.

— Будь это иначе, я прибыл бы сюда с конвоем, — устало произнес собеседник. — Когда ты, наконец, поймешь, что несостоявшиеся по причине внезапной смерти невесты и образ мрачного нелюдимого типа не способствует положительной репутации, и даже твои деньги это не исправят. Как шеф жандармерии Статчена, я обязан…

— А как друг?

— Тем более.

— Что намерен делать,?

— Проверка на артефакте правды?

— Ты же знаешь, что я откажусь.

— Знаю, но я должен был спросить. Алард… — Пауза, когти втянуты, и кошка прикрыла глаза, но все знают, как эти милые пушистые зверьки могут стремительно броситься. — Скажи, ты действительно никак не связан с их гибелью кроме того, что они обе здесь работали?

— С гибелью — не связан.

Раздался резкий звук проехавших по полу ножек стула. Собеседник Эдселя вскочил и нервно прошелся. По-прежнему за пределами моей видимости.

— Зачем ты это делаешь? Ведешь себя так, будто нарочно хочешь вызвать подозрения в причастности? — в голосе гнев и досада.

— Подозрения все равно никуда не денутся. Ведь ты здесь, вместо того, чтобы быть в постели.

— Сделай одолжение, вернись в Статчен со мной. Мы посидим у меня в жандармерии и народ успокоится. Немного.

— Ладно, но позже, — спокойно согласился Эдсель.

— И чем таким важным ты занят?

— Я жду свой десерт, который несут так долго, будто кухня находится на полпути от города.

Я решила, что сейчас самое время. Постучала и вошла. И смотрела только под ноги, пока едва не уткнулась в стол. Посуда опасно звякнула, но я выровняла поднос и встретилась взглядом с собеседником лорда Эдселя, что оказался как раз напротив. Тот самый, со станции. Темноглазый, с высоким лбом и вьющимися рыжевато-каштановыми волосами. Очень красивый. Даже с наметившимися под глазами темными кругами. Верхние пуговицы мундира были расстегнуты, и оттуда небрежно торчал воротник явно вчерашней рубашки.