Ответил мне проходящий через приемную и услышавший разговор Дарт Вейдер.

– В знаменитых во Внешнем кольце гонках на Татуине гуманоиды практически не участвовали. Считалось, что у человеческих рас данные не те.

– И что? – попыталась я уточнить у закрывшейся за шефом двери.

– А то, что зверьки гоняются за денежки, люди – за Империю, - ответил за него Кит.

Откровенно расистское замечание больно царапнуло душу. Промолчать показалось неправильным.

– Через несколько лет такой человекоориентированной кадровой политики эти самые "зверьки" соберутся в армию восстания, чтобы сражаться с Империей против засилья людей.

– Очень может быть, что через несколько лет, когда Империя начнет наводить порядок во Внешнем кольце, против нее выступит какое-нибудь «восстание за равноправие видов и рас». Только сражаться за свободу алиенов в его эскадрильях будут преимущественно люди. А зверьки, ради свободы которых они будут погибать, продолжат зарабатывать денежку.

Пока я вспоминала этот разговор, мы уже добрались до места показательных выступлений. Трибуна почетных гостей полна. Семейство Наберрие представлено супругами Руви и Джобал, а также их старшей дочерью Солой.

Именно последнюю я избрала в качестве источника информации. Старшими Наберрие плотно занялся лорд. Он принялся просто непристойно клеиться к Джобал. Естественно не пожелавший оставить жену без поддержки Руви не отходил от них не на шаг. Мне же удалось отвести Солу чуть в сторонку завязать разговор и помаленьку свернуть его с темы носящихся за бронестеклом машин, на покойную сестру моей новой знакомой. Спровоцировать ее сказать что-нибудь лишнее я не надеялась, а вот выудить нечто полезное из несоответствия слов и эмоций стоит попробовать.

– Хаттски завораживающее зрелище! – вполне искренне восхищается Сола, провожая взглядом проносящиеся мимо машины.

– Верно. Правда, не совсем женское, - поддакиваю я. – Даже удивительно, почему ваш муж отказался от приглашения.

– О, мой Дарред слишком далек от всего этого: ревущего и летающего. Сестричка Падме, и та интересовалась такими вещами куда больше.

Легкая светлая грусть и в словах, и в мыслях.

– Мои глубокие соболезнования. Извините, что невольно напомнила вам о потере сестры и племянников.

В начале, привычная, почти дежурная скорбь. Но по мере того, как до сознания доходил конец фразы, в душе разгорался целый пожар: страх, удивление, гнев, паническое желание скрыть все вышеперечисленное.

– Племянники? Вы сказали племянники?

– Да. Почему вас это напугало? То, что покойная сенатор Наберрие была в интересном положении, видела вся галактика. Во всяком случае, та ее часть, которая смотрела трансляцию похорон.

– Да… Хотя я так и не поняла, зачем это надо было подчеркивать. Но вы сказали «племянники»? Во множественном числе?

Не врет. Она действительно выступала против оглашения факта беременности сестры вне брака. Набу – место очень патриархальное, так что неудивительно. И она действительно напугана и удивлена известием о том, что детей должно было быть двое. Непропорционально сильно.

– Я осматривала сенатора Наберрие накануне тех трагических событий. Она ждала двойню. Мальчика и девочку.

– Мальчика?..

Про девочку она знает. Чтобы не спугнуть добычу, резко меняю тему. Мол, не имею ни малейшего желания развивать эту неприятную тему дальше. Хочу на авиашоу смотреть. Смотрим. Только Сола остро захотела иного. Ну и ладушки. Пусть сама выходит на нужный ей разговор. Удивляюсь собственному коварству. Но продолжаю делать вид, что не понимаю тонких намеков. Тогда Сола не выдержала, перейдя к прямым вопросам.

– Знаете, Инэри, смерть моей сестры стала большой трагедией для нас всех. И нам особенно ценно каждое слово о ее последних днях…

Пронзительный вопросительный взгляд. Лишь вежливо пожимаю плечами в ответ.

– Да, я вас понимаю. Наверное, близким было бы гораздо легче, если бы госпожа Падме успела бы родить. Оставить свой след…

– Главный свой след Амидала оставила в политике. Нас укрепляет мысль о том, что сестра погибла за свои убеждения.

Звучит, вроде бы искренно, но в глубине души Соле хотелось бы, чтобы дура-Падме жила, наплевав на свои убеждения. Но вслух она повторяет принятые в ее окружении слова. Я даже автора их вижу. Настолько ярко он запал в сознание женщины. Высокий, крепкий человек в сером мундире со смуглой кожей и властными повадками. Про обстоятельства смерти сенатора рассказал семье он. Некую версию судьбы новорожденной девочки, которая заставила родственников не дергаться и не затевать расследование, представил тоже он.

Понимаю, что больше из Солы я едва ли выужу, и расплачиваюсь с ней трогательным рассказом о посещении сенатором Наберрие раненых защитников Республики. История зашла, Сола едва сдерживала слезы от умиления. Но тут за спиной возникла некая тревожная возня.

– Доктор Стоун, можно вас? – окликнул меня лорд Вейдер.

Подхожу ближе. Господину Руви нехорошо. Впрочем, чтобы снять приступ тахикардии, хватило легкого прикосновения в Силе и участливо за руку подержать в реальном мире. Тут за всполошившейся Джобал посмотреть, чтобы от волнения в обморок не отправилась. И что-то мне подсказывает, приступ у нас рукотворный. И творец рядышком стоит, респиратором пыхтит, ручки невинно за спину заложив.