Так я получил доступ к царскому архиву.

Анкар мне не понравился. Его глаза все время бегали, а нижняя челюсть дрожала, как будто ее дергали за веревочки. Но он был жаден, труслив и слаб — лучшее сочетание худших человеческих свойств для такого дела.

Целую неделю я дышал пылью в подвалах, где хранились переписка и документы, касающиеся торговли с Ассирией, а также добычи руды на территориях, ранее принадлежавших Урарту. Но когда я нашел то, что искал, моему удивлению не было предела. Саси заключил с первым министром Зорапетом очень странную сделку: он покупал у Урарту пустую породу и караванами отправлял ее куда-то на юг, то ли в Мусасир, то ли в Маннею. Я принялся копать глубже, чтобы отыскать начальную точку этого маршрута. Когда узнал, что на этих рудниках добывали киноварь — задумался.

Когда-то, еще в мою бытность писцом, Ашариду упомянул о том, что киноварь в некоторых случаях действует губительно на человека. Оставалось выяснить, куда и с какой целью направлялись караваны с пустой породой. Так или иначе, я решил поставить Арад-бел-ита в известность относительно моей находки.

Ответ от принца пришел очень быстро.

Гонец объявился в моем доме среди ночи. Пока он ожидал меня в большом зале, я некоторое время наблюдал за ним из тайника. За три с лишним месяца мне довелось повидать великое множество посланников. И все они несли на себе печать долгой дороги и сильной усталости, а этот человек, казалось, сел на коня только для того, чтобы въехать ко мне во двор.

Я вышел неодетым, в наброшенном на плечи верблюжьем одеяле, заглянул гонцу в глаза, которые он почему-то виновато опустил, забрал у него глиняную табличку, завернутую в мягкую ткань. По сколотому срезу на левой стороне таблички — тайная метка, оставленная писцом царевича, — определил, что она подлинная, и не спеша изучил ее содержимое.

Арад-бел-ит приказывал мне доставить в Ниневию и обнаруженные документы, и писца Анкара. Я снова взглянул на гонца. Молод, неприметная наружность, но при этом физически крепкий — этих посланников подбирал сам Набу-шур-уцур, долго и тщательно, много раз перепроверяя их родословную, преданность и другие качества.

— Кто повезет Анкара? — напрямую спросил я.

— Я, мой господин, — гонец низко поклонился.

— Что ж, на это уйдет какое-то время, — предупредил я, ничем не выдав своего волнения. Он был не тем, за кого себя выдавал, если имя Анкар не вызвало у него вопросов. Тот, кто подменил гонца, не учел, что он не вправе был знать клинопись. Набу-шур-уцур не взял бы его на эту службу.

— Отдохни с дороги… Проводите нашего гостя, — я указал на него слугам. — Поешь, выспись. Утром я навещу тебя.

Избавившись от его присутствия, я позвал начальника своей стражи Геворка, урарта по происхождению, но давно и верно служившего Ассирии. Он вошел в зал вразвалочку, повел могучими плечами, неуклюже поклонился.

— Поднимай всех. Сколько у тебя солдат?

— Со мной пятнадцать, — хрипло ответил Геворк.

— Пошли надежного человека к Егии. Пусть передаст, что мне нужны его совет и помощь. У комнаты гонца поставь двух стражников. Предупреди охрану у ворот, чтобы до утра никого, кроме Егии и его людей, к нам не пускали.

Оставшись один, я опустился в высокое кресло и задумался.

Послание было настоящим, гонец — подставным, и, судя по всему, его замена произошла где-то на самых подступах к Русахинили. Оставалось выяснить, сколько всего злодеев, кто они, где схоронились и как далеко готовы пойти. Может быть, даже на штурм моего дома?

Вскоре вернулся Геворк с известием, что Егии нет в Русахинили уже три дня, где он и когда возвратится, слуги не знали.

— Хорошо. Поступим так. Гонца — под замок. Кормить, поить, обходиться достойно, но из комнаты не выпускать. Дом охранять с удвоенной бдительностью.

Утром я навестил писца Анкара, договорился с ним, чтобы он вынес из архива документы, ценность которых теперь не вызывала никаких сомнений. Заплатил золотом. После полудня уделил несколько часов царевне Ануш. Да, да… Ашшуррисау нигде не ошибся. Как только Манук рассказал обо мне царственной особе, она с жадностью ухватилась за возможность обучиться клинописи у ассирийского посланника, владеющего десятком языков, ученика самого Ашариду. Единственное, чего иногда не хватало царевне, — это терпения.

— Мы занимаемся с тобой вторую неделю! И все, чему я научилась, — как вывести палочкой пару слов?! — возмутилась в этот раз Ануш.

Я попытался ее успокоить и объяснить, что мы на верном пути.

— О моя госпожа, нам придется встречаться еще долгие месяцы и проводить за занятиями многие часы, прежде чем ты овладеешь этой наукой в полной мере…

— Думаешь, у меня получится? — с сомнением спросила она.

— Редко можно встретить такой цепкий и ясный ум, как у тебя, царевна, — сказал я, нисколько не лукавя перед истиной. Мне доставляло удовольствие учить эту молодую женщину, стремившуюся к знаниям не в пример многим мужчинам.