Этим утром кофе кажется Алисе особенно ароматным. Все ее восхищает, даже напечатанный на пищевом принтере круассан.

– Спасибо, – говорит она.

– За что?

– За то, что сделал меня другой.

У нее и впрямь ощущение, что она изменилась. Ее лицо, обычно озабоченное, теперь разгладилось.

– Я теперь тоже другой, – сообщает Симон. – На мой вкус, все эти продукты – такая вкуснятина!

В голову Алисы приходит блестящая мысль. Она ставит свой термос с кофе, поворачивается к приборам и опускает рубильник, выключая всю связь. Вместо зеленого огонька загорается красный.

– Ты что творишь?!

– Мне надоели земляне. Вдруг у них по всей станции спрятаны микрофоны и камеры? Раз возникло такое подозрение, лучше все вырубить. Не желаю больше с ними разговаривать. Единственная связь, которую я хочу сохранить, – с тобой. Хочется, наконец, немного покоя и интима.

Несколько дней они блаженствуют, позабыв о Пьере, который, запертый в своем модуле, как ни странно, совсем о себе не напоминает.

Днем они увлеченно занимаются проектом «Метаморфоза», вечера посвящены у них занятиям любовью во всех позах, допустимых в невесомости.

Наконец, утром седьмого дня Симон заявляет:

– Алиса, мы не можем больше жить только любовью и научными экспериментами, отрезанные от мира.

Мне надо уйти от ответа.

– Ты прав, еще нам нужны игры на сообразительность. Отгадай загадку: первое – болтун, второе – птица, третье – в кафе. Все вместе – десерт. Эту шараду загадал мне недавно один знакомый, я еще не нашла ответа. Он предупредил, что это легче легкого.

– Я серьезно, Алиса! – сердится Симон, возмущенный ее легкомыслием.

Можно ли сказать ему, что наконец-то все успокоилось, что я больше не хочу связываться с мерзостью, смертью, чужим судом, не хочу объяснять, чем занимаюсь? Хочу любить и создавать моих гибридов, больше ничего.

– Мы должны восстановить связь с Куру, – настаивает он.

– Зачем? – игриво спрашивает она.

– Затем, что мы – астронавты МКС.

Как ему внушить, что там, у них, царствует страх, а здесь, у нас, – любовь?

Симон не сдается:

– Мы должны с ними связаться. Это наша обязанность, Алиса.

Неужели ты не ценишь свою удачу – разделять со мной эту великолепную изоляцию?

Она, разочарованно вздыхая, следит, как он нажимает кнопку включения связи и устраивается перед экраном компьютера.

– Вызываю Куру! На связи МКС, Симон Штиглиц.

На экране появляется мужчина в тенниске, с несколькими ручками в кармашке. Вид у него донельзя озабоченный.

– Наконец-то! – кричит он. – Как вас угораздило вырубить связь?

– Техническая неполадка, для ее устранения потребовалось время. Это отсутствие связи с нами так вас взвинтило?

– А-а, вы, значит, не в курсе… – тянет мертвенно-бледный собеседник.

– Не в курсе чего? – пугается Симон.

Человек на экране вытирает платком мокрый лоб и бормочет:

– Оно… она…

Он дышит, как паровоз, у него каша во рту.

Стоит ненадолго отвернуться – и пожалуйста, все летит в тартарары. Это как в детстве: закроешь глаза – и наверняка получишь проблему, когда откроешь.

– Успокойтесь и объясните толком, что у вас там творится! – приказывает Алиса.

– Никто не понял, как так вышло, раз – и все полетело вверх тормашками…

– Что полетело?! О чем это вы, черт возьми?

– В общем… словом… Сначала все надеялись, что обострение пройдет, как всегда бывало, но потом…

– Давайте сначала, – умоляет Симон. – Ваши намеки совершенно неясны.

– Ну, как… Все началось с… с пряди волос. Подумаешь, прядь волос!

– Какая еще прядь? Что за чушь? – взрывается Симон.

– Прядь, вылезшая из-под чадры… В Тегеране полиция нравов задержала женщину, у которой из-под чадры выбились волосы.

– Что дальше?

– Дальше нашли ее труп. Выяснилось, что ее пытали и насиловали. Это стало искрой, от которой рванул порох…

– Как после похорон Махсы Амини [20] в 2022 году? – перебивает его Алиса. – Молодые иранки вышли на демонстрацию?

– Да… это сначала. На мирную демонстрацию, устроенную ассоциациями борьбы за права женщин. Стражи Исламской Революции разогнали их с непропорциональным применением жесткости. Манифестантов хватали и вешали, чтобы это служило примером. В основном женщин. Эти казни подействовали на многих иранок и иранцев, как удары током. Ненависть к так называемым «продажным бородатым старикам муллам, правящим страной» разгоралась как пожар. В конце концов человек, чью дочь, схваченную полицией нравов, тоже пытали и насиловали, а потом казнили, решил перейти к действиям. Он был инженером-атомщиком с доступом к критически важным объектам… При помощи родственников и нескольких коллег-единомышленников он раздобыл боеголовку от тактической ракеты и привез ее на парковку Государственного совета, где как раз собрались все муллы и члены правительства. Взрыв почти полностью снес весь центр Тегерана. Глава Корпуса стражей революции поспешил объявить это диверсией израильских спецслужб и запустил ракету по Иерусалиму.