Однако не проходит и пяти минут, как мои надежды разбиваются, словно бокал о глянцевую столешницу.

Клуб закрутился цветными огнями, когда Джеймс крутанул мой стул вместе со мной, а потом прижал спиной к барной стойке, уперев руки по обе стороны от меня.

— Это действительно ты. Что ты здесь забыла?

— Привет.

Его глаза блестят от освещения и алкоголя, судя по запаху.

— Вы посмотрите на неё, здороваться научилась.

Джеймс играет с длинной прядью моих волос, не переставая улыбаться. А потом занимает стул рядом, что-то командуя бармену. Я не слышу, потому что пытаюсь провести переговоры с собственным сердцебиением. Так разошлось, что руки трясутся.

— Пей.

Толкнув бокал с красной жидкостью ко мне, он внимательно смотрит на мою застывшую во времени реакцию. Сейчас он кажется мне таким опасным, будто я не выберусь отсюда живой, если не выпью этот коктейль. Собрав остатки смелости зачем-то перечу.

— Я не пью.

— А я сказал, пей. Хочу поболтать на равных, моя будущая жена.

От того, как сочно ему удалось это выговорить, по телу прошлась дрожь. Я не на своей территории, я не в своей тарелке.

— Разомкни свои сладкие губы и выпей этот коктейль.

Мне было бы проще, если бы он не знал, каковы они на вкус. Мне было бы легче, если бы он не перебирал цепочки платья, обнимающие моё голое плечо. Мне было бы в разы спокойнее, если бы его близость так не будоражила.

Медленно тяну руку к бокалу с красным содержимым, оставляя свой с синим безопасным коктейлем. Чёртова матрица и сжигающие меня глаза Джеймса. В голове перебираю, где же я его так разозлила. А то, что в нём всё кипит, видно невооружённым взглядом.

Где-то между ударом по челюсти и встречающим меня Томом ты его разозлила — щебечет забившееся в угол сознание.

— Нет, нет, нет. Так не пойдёт.

Джеймса не устроило то, какой маленький глоток я сделала.

— Целиком, Дженнифер. До дна.

Я вижу, как он сдерживается, чтобы не начать вливать алкоголь в мой рот собственными руками. А на меня накатывает, поэтому я делаю то, чего он так хочет, совершенно не рассчитав свои возможности. Горячая жидкость обожгла пищевод — это первое, что я почувствовала, едва не задохнувшись. Затем алкоголь поразил мою голову, затуманивая разум и начиная отключать важные механизмы.

— Ты специально заказал такой крепкий?

Щурюсь, потому что горло всё ещё дерёт.

— Да. — Что ещё можно было ожидать от Джеймса? — А ты совсем не пьёшь, моя боксерша.

С ехидной ухмылкой он подал ещё один знак бармену, а я осознала, что добром сегодняшний вечер не кончится.

— Как ты меня назвал?

Зависаю над осмыслением. С небольшой долей алкоголя в крови стало действительно проще его воспринимать. Если в обычном состоянии я опасалась, чего от него ждать, сейчас это больше похоже на осторожное любопытство.

— Моя боксёрша, — расплывается в улыбке. — Раз уж тебе так нравится использовать меня в качестве груши.

— А ты в качестве чего меня хочешь использовать?

— Вообще никак не хотел, пока ты не начала делать то, что начала.

— Что?

Машинально ёрзаю на стуле и отодвигаюсь от наклонившегося в мою сторону Джеймса. Как раз в этот момент нам приносят повтор алкоголя.

— Хотел, чтобы ты сама сбежала, но ты такая бойкая дурочка. Молодая, сочная, дерзкая. Хрен тебе, а не свобода, мы женимся.

— Ты назвал меня дурой!?

Вычленяю совсем не то, что нужно. Джеймс смеётся, а я по собственной воле выпиваю половину второго бокала, потому что мне необходимо. И меня ведёт, огни становятся ярче, музыка наоборот приглушается в моей голове. А Джеймс, скотина, всё так же хорош в моих глазах. Нет, он ещё лучше. Я ненормальная, вызывайте психушку.

Джеймс Эванс

Смотрю, как загораются пламенем её глаза, и сам пьянею сильнее. Ловлю себя на мысли, что ещё никогда ни с кем так не фантазировал о сексе, как с ней. Это не-нор-маль-но.

Не могу остановиться от накручивания на палец её длинных густых прядей, которые оставляют на мне блёстки и тонкий аромат чего-то необычного.

— Нет, дурой я тебя не считаю. — Бормочу лениво ответ на её вопрос, повисший в воздухе. — Наивной, пожалуй, да. А вот с дурой я бы не стал возиться.

— Угораздило же меня тебя встретить.

— Конкретно здесь?

Киваю в сторону шумной толпы, подталкивая её к открытому разговору, ведь именно для этого заказал ей напиток покрепче. Но она не отвечает, отводит глаза, и это самая большая откровенность. Не конкретно здесь, а вообще. Она тоже это чувствует.