Брак Сергея Александровича и Елены Черногорской я с легкостью могу охарактеризовать «образцово-показательным». В их семье царят гармония, понимание и забота. Елена — дама набожная и кроткая, поэтому никаких «бесов» в ней «дядя Сережа» не ищет и искать не станет. А еще она ему вполне честно нравится. Что там с такой сложной штукой как «любовь» я не знаю, но они очень много времени проводят вместе и выглядят этим довольными. Часто посещают церкви, «отрабатывают» положенные генерал-губернаторской паре официальные мероприятия, много гуляют по недавно благоустроенной набережной и в московских парках, регулярно выезжая на уютную дачу в Подмосковье. В общем — появление первенца было всего лишь вопросом времени, и ныне, в октябре-месяце, мы с Маргаритой прибыли в Москву крестить Великого князя Василия Сергеевича.

Малышу всего восемь дней отроду — на третий покрестить банально не успели из-за подготовки к такому важному для московского генерал-губернатора дню: мероприятие-то большое, придет много гостей, а так же состоятся народные гуляния. Всё — из моего кармана, потому что крещение традиционно оплачивает крестный отец.

Подмосковье в связи с масштабной перестройкой будущей столицы начало пустеть, что дает повод некоторым господам изрекать былинное «Москва все соки из России высосала» и сокрушаться о «вымирании русской деревни», но это они просто самих бывших жителей подмосковных деревень спросить забыли. Во-первых, рабочий в Москве — даже с приставкой «черно-» получает отличное жалование и койко-место в комфортной общаге с комнатами на двоих «бобылей» или семью. Последним, конечно, тесновато, но дети получают возможность учиться, а папа с мамой — работать. Если маму отпускает патриархальный муженек, конечно — всякого хватает, но тут я на государственном уровне ничего не могу поделать.

Во-вторых, в город на заработки едут по большей части «лишние» сыновья да разочаровавшиеся в сельскохозяйственном труде бедняки. Оставшаяся земля соответственно делится между оставшимися. Много горя, много внутриобщинной «мошны», много несправедливости — это все конечно есть — но с голоду, слава Богу, умирают только те, кто сознательно выбрал этот путь. Или попросту сломался — так тоже бывает.

В-третьих, урбанизация — это совершенно естественный процесс. Ну не нужно в актуальных и грядущих экономических реалиях столько живущего почти неолитическим укладом населения. Порой, наслушавшись «всепропальщиков», мне хочется изволить впасть в Августейший гнев, и, покраснев лицом, привести в пример например британское «огораживание», стоившее жизни толпам крестьян. У нас-то, прости-Господи, урбанизация щадяще проходит, с прицелом на строительство пресловутого социально-ориентированного государства и недопущение революционной ситуации.

Вот они, бывшие крестьяне, за окном поезда, на строительных лесах и зачатках зданий раствор месят да кирпичи со шлакоблоками кладут да подтаскивают. Вот они, в котлованах — лопатами машут, и, пусть труд их тяжел, безысходности одноименной повести Платонова в их головах не найти: нормальная зарплата, нормальное централизованное питание, рабочие одежда и инструмент выдаются, и уйти с накоплениями можно в любой момент. Помогают и вечерние школы. Да, тяжело после десяти часов с лопатой в руках науки постигать, но повышенное жалование для справляющих мотивирует превозмогать многих. К тому же есть отлаженный «трансфер» в малонаселенные места Империи — за казенный счет. Никто никого не «закрепощает» — соскучился по землице, так ступай, милый человек, фермерствуй, однако таких очень мало. Кто-то, безусловно, боится, и осуждать за этого битых жизнью и историческим процессом крестьян рука не поднимается. Но остальные-то не боятся, а просто видят перспективу своего пребывания и работы здесь.

«Как похорошела Москва при Сергее Александровиче» ныне на улицах старой — и новой! — столицы звучит с завидным постоянством. В основном, конечно, с нотками иронии — без нее в наших суровых климатом краях жить неинтересно. Тем не менее, несколько полностью готовых объектов с инфраструктурой, несколько полностью заасфальтированных улиц, обустроенных парков, скверов и сегментов набережной, помноженные на увеличившееся количество жителей и «командированных» создают дивную атмосферу. Некогда сонный и медлительный — потому что солидный! — купеческий в основном город стремительно меняется в сторону созидательной суеты и массово «каменеет» зданиями.

Бурчат старожилы — легендарное «понаехали» тоже звучит с завидным постоянством — плюются на провинциалов, но деваться некуда: начинают «ускоряться» и сами, чтобы не сожрали голодные конкуренты.

На Петербургском вокзале нас встретили камерно — режу времязатратные мероприятия потихоньку, и очищенный от вороватых дуболомов Аппарат за это на меня не обижается. Сложно только с армией и флотом — эти государственные структуры пропитаны традициями и жестко регламентированы. Что бы там кому не казалось, без традиций, уставов и «журналов для учета журналов» они реально «посыпятся», и придется «откатывать» изменения обратно, в процессе наломав никому ненужных дров. В общем — не трогаю, добросовестно отрабатывая «номера» в «милитари-кежуале», красиво восседая на белом коне или важно прогуливаясь по плацам да палубам под воодушевляющие речи о самой миролюбивой в мире Империи.

До Храма Христа Спасителя мы добирались высокотехнологично, на настоящем бронированном лимузине производства нашего с Вилли концерна. Не серия — всего шесть таких изготовили, и мы с кайзером честно поделили их пополам. За рулем ехал я сам — и для удовольствия, и для ускорения автомобилизации. Дорогое удовольствие, но с ростом спроса будет расти и предложение. Отдельное удовольствие у меня вызывает стартовавшее полгода назад в Нижнем Новгороде производство грузовиков, которых я с легкой душой обозвал «НаЗ — 1». Нижегородский автомобильный завод. Движки — бензиновые, мощность оставляет желать лучшего, но уже годится для армейских обозов и торгово-логистических целей.

Не забыта и деревня — производство плугов, сеялок, веялок, косилок и прочего за время моего правления выросло пятикратно. Почти все — по заграничным лицензиям, но «плуги на паровой тяге» — прототрактора — выпускаются целиком наши, по смешной тысяче штук в год, но лиха беда начало!

Припарковавшись у собора, я лично изволил открыть дверь машины, выбраться на ласковое сентябрьское солнышко — бабье лето, хорошо! — и под умиленный вздох собравшихся господ и дам лично открыл дверь для Марго, не забыв подать руку.